Восстановленная в прошлом году Архитектурно-реставрационным товариществом «АРТ» монументальная живопись в храме Воскресения Словущего на Успенском Вражке — один из лучших примеров современных реализованных проектов по воссозданию церковного убранства. Столкнувшись со сложной многослойной структурой позднейших записей и поновлений, реставраторы сумели раскрыть самые старые (из уцелевших) композиции в алтаре и сводах четверика и восстановили их в кратчайшие сроки.
Старинная столичная церковь в Брюсовом переулке прекрасно известна многим поколениям москвичей. Отнесенный к объектам культурного наследия федерального значения и никогда не закрывавшийся храм справедливо слыл «интеллигентским». Хотя, вопреки устойчивой легенде, народный артист СССР знаменитый тенор Иван Козловский никогда не пел на здешнем клиросе, — он много лет был прихожанином Воскресенского храма и даже специально прорубил окошко в стене своей квартиры, чтобы слышать колокольный звон. В алтаре хранится пожертвованная Антониной Неждановой икона Божией Матери. Прославленная оперная певица была прихожанкой этого храма, как и ее муж Николай Голованов (главный дирижер Большого театра и известный церковный композитор). Имена великих артистов, которых здесь провожали в последний путь, составляют подлинную славу российской культуры. Свыше трех десятков лет на этом приходе постоянно совершал богослужения митрополит Питирим (Нечаев). Как раз при нем и была предпринята единственная (до нынешнего момента) научная реставрация убранства. Тогда специалисты Межобластных специальных научно-реставрационных производственных мастерских раскрыли стародавние росписи на стенах алтаря и четверика — самых древних архитектурных объемов храма. К сожалению, в 1990-е и 2000-е годы они понесли определенный урон.
«В эти десятилетия тут прошло несколько ремонтов, в ходе которых старинная стенопись оказалась закрашена. В итоге на отдельных участках число слоев краски, наложенной в разное время, достигало десятка, а иногда и дюжины. До первого из сохранившихся авторского красочного слоя нам пришлось буквально докапываться, — говорит научный руководитель фирмы "АРТ" художник-реставратор монументальной живописи 1-й категории Сергей Завгородний. — В алтаре мы старались освободить раскрытую нашими коллегами-предшественниками в 1981-1983 годах стенопись от позднейших поновлений, а попутно, если получится, выявить что-то еще. И это нам удалось!»
В ходе работ реставраторы удалили из алтаря пять наклеенных на холсты изображений (написанных, исходя из их общей стилистики, одним художником), декорировавших различные участки стен (все они сейчас проходят восстановительные процедуры и по их завершении вернутся на приход, но стенопись закрывать уже не будут). Под двумя из них, с изображением ангелов, скрывалась часть масштабной композиции «Царь царем» («Царь славы», илл. 1).
«Как раз при раскрытии этого комплекса выяснилось: в 1980-е годы считавшиеся тогда позднейшими слои записи удалили не полностью, — продолжает Завгородний. — Теперь с полной уверенностью можно утверждать: перед нами самый старый красочный слой. Это подтверждают и результаты проводившихся параллельно с реставрацией физико-химических экспертиз. Но первозданным этот слой называть некорректно: долгое время алтарь каменной церкви был расписан так называемой альфрейной живописью, имитирующей декор с орнаментальным узором. Позднее, в конце XVIII века, храм горел. А самые серьезные повреждения он получил при московском пожаре 1812 года, так что потом его пришлось капитально ремонтировать и отчасти реконструировать. Скорее всего, самые старые красочные слои, которые мы видим в престольной части, относятся как раз к послепожарной эпохе. С этим предположением хорошо согласуются и выводы, которые можно сделать из анализа общей колористики стен».
В двух других объемах алтарной части — диаконнике и жертвеннике — отреставрировали более поздние слои. Причем в первом случае удалось сделать маленькое открытие: раскрыта композиция «Снятие со Креста» (илл. 2), о которой даже не подозревали.
«Она скрывалась в простенке южной стены под многочисленными слоями покрасок и шпаклевок, — уточняет Завгородний. — Под ней прослеживаются три имитирующих мрамор красочных слоя. Вообще-то это копия известной картины голландского художника Питера ван Моля, в 1924 году поступившей в Государственный музей изобразительных искусств из Румянцевского музея (а до национализации пребывавшей в частных коллекциях). Так что эту роспись, возможно, сделали уже в советское время. На противоположной стене, симметрично южному окну, мы обнаружили фрагменты еще одной стенописи, известной по отчетам 1983 года, а ныне, к сожалению, утраченной, — "Приношение Авраама". Возможно, в 1990-е годы (или даже чуть раньше) прямо напротив окна в северной стене пробили дверной проем, так что основная часть этой композиции погибла. Зато в жертвеннике мы восстановили две ростовые фигуры преподобных Сергия Радонежского и Феодосия Черниговского. Датируются они, скорее всего, рубежом XIX и ХХ столетий (канонизация преподобного Феодосия, как известно, состоялась при императоре Николае II в 1896 году)».
Большинство же как загадок, так и открытий связано с восстановительными работами в четверике храма. Вернее, в его сводах: композиции на стенах после реставрации 1981-1983 годов нуждались только в косметических обновлениях — локальном укреплении красочного слоя и удалении копоти и других поверхностных загрязнений.
«Зато на всех четырех склонах свода мы обнаружили весьма грубые покраски, тонировка которых недвусмысленно свидетельствовала: в 1980-е годы наши предшественники не довели здесь работу до конца, — говорит Сергей Завгородний. — Как удалось выяснить в ходе скрупулезных исследований, первоначальный красочный слой практически повсюду сохранился — пускай потертый, с утратами, а кое-где и руинированный. После многочисленных совещаний решили попытаться восстановить его. И в процессе работы фигуры в сводах... начали двигаться!»
Богатая живописная композиция в убранстве верхней части четверика изображает собор Ангельских чинов со свитками из книги Откровения, предстоящий так называемой новозаветной Троице — Господу Саваофу, Христу в сиянии Его царственной славы и Святому Духу в виде голубя (илл. 3). Такую сложную многофигурную группу редко можно увидеть в православных храмах (не в последнюю очередь потому, что в наши дни описанная визуализация Пресвятой Троицы не считается вполне каноничной). Но для некоторых храмов, возведенных и расписанных в синодальный период, она характерна. Более того, смотрится в их интерьере весьма органично. К примеру, аналогичные сюжеты представлены в парусах московских церквей «Большое Вознесение» на Большой Никитской улице и в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке, а также в Успенском храме в Вешняках. Раскрывая слой за слоем позднейшие записи и проникая вглубь десятилетий, реставраторы в храме Воскресения Словущего изумленно наблюдали, как положения конечностей, наклоны головы и плеч, сама динамика фигур постепенно меняются. Постепенно на лотке южного склона открылось изображение столба бичевания, удерживаемого тремя ангелами...
Живописный комплекс, прошедший двухэтапную тонировку и закрепление, в сводах четверика уже доступен взорам молящихся. Вместе с парой воссозданных лепных карнизов, заполненных орнаментами, он составляет единый стилевой ансамбль, на редкость точно отражающий стиль храмового убранства расцвета Российской империи. Его точная датировка остается предметом дискуссий, хотя и здесь минувшая реставрация не прошла даром. Дело в том, что прежде мало кто из специалистов обращал внимание на хронологические «маркеры» еще одной очень сложной и многофигурной композиции — на западной стене четверика. Сама по себе необычная, едва ли не беспрецедентная, она таит множество загадок, которые еще предстоит расшифровать. Достаточно сказать, что речь идет о... запечатленных живописцем интерьерах другого храма — а именно Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря. Перед наблюдателем словно раскрывается широкое окно в прошлое этого замечательного памятника. Безвестный художник кропотливо и, признаем, небесталанно изобразил группу из десятков паломников внутри ротонды соборного храма. Здесь можно видеть представителей самых разных сословий, классов и слоев дореволюционного российского общества — священников, дворян, мещан, простолюдинов... Одна из фигур в хитоне и гиматии обладает портретным сходством с ликом апостола Павла.
«При нынешней реставрации на этой композиции, раскрытой в 1981-1983 годы, мы только удаляли копоть и лак, а также укрепляли штукатурку, — рассказывает Завгородний. — И я обратил внимание на странные даты, значащиеся на картине в элементах архитектурного декора Воскресенского собора: 1623 и 1854. С общей историей Нового Иерусалима, равно как и со строительством и освящением соборного храма этого монастыря, они никак не вяжутся. Более того, если приехать в подмосковную обитель, можно убедиться: на соответствующих местах в ротонде нанесены совсем другие цифры. Не исключено, живописец зашифровал здесь годы, имеющие отношение именно к истории храма на Успенском Вражке. Вторая дата — как раз момент окончательного завершения работы над его убранством после масштабных ремонтов и реконструкций первой половины XIX века. Своды же, скорее всего, были расписаны немного ранее».
***
Впервые церковь Воскресения Словущего на Успенском Вражке упоминается в 1548 году. Каменный храм возведен в 1634 году, трапезная и колокольня — в 1818-1820 годах, колокольня надстроена в 1879 году. Храм никогда не закрывался. Адрес: Брюсов пер., 15 / 2.
Протоиерей Николай Балашов, настоятель храма Воскресения Словущего: «Духовенство и прихожане на общем собрании нашего прихода с большим вниманием выслушали отчет реставраторов и дали ему высокую оценку. Нас порадовало бережное отношение к наследию прошлого, которое мастера Архитектурно-реставрационного товарищества проявили в ходе восстановительных работ. Их результатом стали заново явленные образы, перед которыми молились многие поколения наших прихожан. Необходимо признать: качество этой тонкой, воздушной живописи оказалось намного выше по сравнению со скрывавшими ее позднейшими записями — порой неуместными, порой просто не органичными для художников последующих эпох, вынужденных прибегать к искусственной стилизации "под XIX век". То, что мы видим теперь, — произведения аутентичного религиозного творчества своего времени. Для нашего прихода, который в силу длительности своей непрерывной истории особенно дорожит богатством традиции, это возвращение к утраченному, казалось бы, достоянию прошлого воистину драгоценно. Вспоминая о тех, на кого раньше взирали вновь открывшиеся лики (а среди духовенства и мирян нашего прихода было много выдающихся личностей), мы утверждаемся в мыслях о единстве Церкви, подвизающейся на земле, и Церкви, торжествующей в Небесах. Об этом и свидетельствует живопись нашего храма».
Протоиерей Леонид Калинин, председатель Экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации: «Очень правильно, что приход во главе с настоятелем еще до утверждения проекта реставрации обратился к епархиальному древлехранителю как к ответственному по линии Церкви за все виды реставрационных работ. Вместе с членами епархиальной Комиссии по церковному искусству, архитектуре и реставрации — аттестованными экспертами Министерства культуры РФ профессором Андреем Баталовым и заведующей кафедрой церковного искусства Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Екатериной Шеко — мы предварительно побывали на месте, наметили участки работ и их последовательность, предложили условия соответствия колористических параметров эпохе создания храма и его архитектурному облику. Все это позволило отреставрировать стенопись таким образом, чтобы она воспринималась созвучно как заложенному зодчими несколько веков назад авторскому замыслу, так и сохранившимся фрагментам вместе с общим стилем убранства.
Подобный подход настоятеля и приходского совета к вверенному им храму, отнесенному к объектам культурного наследия, использование специально учрежденного Священным Синодом инструмента в лице епархиального древлехранителя и приглашаемых им специалистов могут послужить образцом для многих. К сожалению, в иных епархиях мы иногда отмечаем прямо противоположные примеры: роспись и храмовые интерьеры переделываются не только без согласия на то епархиальных древлехранителей, но даже без их ведома, что приводит к поистине плачевным результатам».
Дмитрий Анохин
