Доклад наместника Новоспасского монастыря епископа Воскресенского Дионисия на международной научно-практической конференции «Преемство монашеской традиции в современных монастырях. Миссия монастырей в современном мире: цели, задачи, принципы построения коммуникации» (Свято-Троицкая Сергиева лавра, 24-25 сентября 2019 года).
Ваше Преосвященство, дорогие отцы игумены, матушки игумении, дорогие братья и сестры!
Позволю себе высказать несколько соображений и в конце поделиться неким печальным опытом из своей собственной жизни для того, чтобы попробовать раскрыть тему, которая была передо мной поставлена: «Цели и задачи монастырей в условиях современности». С одной стороны, эта тема может показаться, как сейчас любят говорить, актуальной: человек со стороны подумает, что в пределах этой темы можно сказать что-то новое. На самом деле, поскольку для монаха центром жизни является Христос, ничего нового, что бы не сказал и не сделал Христос, монах ни самому себе, ни миру не откроет.
Небольшая цитата из известнейшего наставника монашествующих, святителя, который довольно часто бывает на монашеских конференциях, митрополита Лимасольского Афанасия: «Если мы посмотрим на те условия, в которых жили монахи в древности и в которых живут сегодня, то мы, безусловно, увидим множество внешних различий. Внешнее аскетическое делание древних подвижников, конечно, сильно отличается от нашего. Но несмотря на это, искомое всегда остается одним и тем же, главная цель монашеской жизни не меняется и смысл ее пребывает неизменным. Ведь искомое для нас — это всегда Христос, цель жизни монаха — Христос, смысл монашеского жительства — Христос. Когда же монах или любой христианин посвящает себя чему-то, кроме Христа, тогда он уклоняется от своей цели и падает»[1].
Цели и задачи монастырей в современном мире. Можно сначала посмотреть, кто эти цели ставит. Начнем с самих себя. Безусловно, когда мы приходим в монастырь, мы ставим перед собой определенные цели. Еще небольшая цитата или скорее история из тех, которые рассказывал преподобный Никон Оптинский. Однажды некий архиерей прибыл в некий монастырь, известный подвижнической и усердной жизнью насельников, и спросил игумена: «Отец игумен, у тебя хорошие монахи есть?» — «Конечно есть». — «Покажи мне их». И отец игумен говорит: «Отец такой-то — кузнец великолепный. А это отец такой-то — пекарь прекрасный! А вот этот брат у нас швейной заведует — такие рясы шьет!» Святитель послушал-послушал и сказал: «Я думал, ты мне покажешь молитвенника, кроткого, милостивого, терпеливого… а таких, как у тебя, мастеров и в миру достаточно».
Таким образом, вы, наверное, согласитесь со мной: для нас цель нашего прихода в монастырь и цель существования монастыря — это быть одновременно и мастерской, и больницей. Мастерской святости, где наша гордость переплавляется в смирение, где из нашей лености выпекается трудолюбие, где из нашего нерадения Господь через монастырский устав и наши личные подвиги, через наставления опытных братий делает нас ревностными к любому доброму делу. И больницей, где наши сердца исцеляются от страстей. Понятно, что если ничего этого с нами в монастыре не совершается, нам нужно крепко задуматься — а правильно ли мы живем и полезную ли для себя жизнь проводим в монастырских стенах?
Какие цели ставит перед нами православный народ, во множестве наполняющий православные наши обители? Ведь даже самые отдаленные монастыри не скажут, что паломников у них совсем не бывает — добираются, в такие дебри добираются люди… А чего они ищут? Вот сейчас по благословению Святейшего Патриарха я назначен наместником Новоспасского монастыря — древнейшей обители Москвы, великолепно восстановленной моими предшественниками, наполненной святынями, с замечательной архитектурой XVII-XVIII столетий. Понятно, что народ во множестве идет в Новоспасскую обитель, но основная просьба, с которой к нам обращаются, несомненно, всем вам известна и выражается только в одном слове: помолитесь! Помолитесь за нас — и об этой нужде, и о другой, о людях, которые страдают…
И вот, честно признаюсь, я, как правило, оказываюсь готовым показать все святыни, очень подробно и даже интересно рассказать про историю монастыря, чаем напоить, обедом накормить… Но вот эта просьба «помолитесь!» отзывается в моем сердце болью, потому что я понимаю, что в полной мере этого желания людей, которые к нам обращаются, я исполнить не могу. И обычно я делаю следующее: беру записку, отдаю на братский сорокоуст и призываю братию, особенно в каких-то очень сложных случаях, положить по одному поклону о нужде этого человека. И тогда чувствуешь некое облегчение на сердце, потому что вместе молиться за других легче, чем в одиночку.
Цели перед монастырями ставит и светское общество. Какие только цели перед нами светское общество не ставит… Недавно мне пришлось читать одну жалобу, направленную на имя самого Святейшего Патриарха. Одного мирянина не пустили на монастырскую колокольню, чтобы он оттуда обозрел окрестности и сделал прекрасные фотографии. Да, в том числе и такие запросы общество нам предъявляет. Стоит ли от них отмахиваться? Я очень часто для самого себя и для других вспоминаю опыт отца архимандрита Авеля (Македонова), возродителя Иоанно-Богословской обители, в которой я сам принял постриг. Отец Авель объяснял, каким образом нам вести себя со внешними, с теми кто все-таки в монастырь пришел, но требует от тебя явно не молитвы, а порой совершенно невозможного. Он говорил: «Примите их с любовью, насколько это возможно; и полезно им и вам. Но обязательно с великой любовью и вниманием, даже если они пришли в монастырь посмотреть на вас, как на зверей в зоопарке. И вот тогда вы исполните свои обязанности». Много раз я видел, как это приносило свои плоды. Откликнешься на такую вот просьбу, пойдешь на эту колокольню, при этом откроешь ее сам, не беспокоя братию, — человек посмотрит, пофотографирует, и у него в сердце доброе расположение останется… Хотя здесь, конечно, нужно внимательно смотреть, какие просьбы удовлетворять, а какие нет.
Вот такие цели у современных монахов и у современных монастырей, и такими они будут, скорее всего, до конца времен.
Средства достижения этих целей. Еще одна цитата или, вернее, один рассказ, на этот раз уже из опыта приснопамятного старца, архимандрита Иоанна (Крестьянкина): наша жизнь, говорил батюшка отец Иоанн в одном из своих поучений монашествующим, должна быть похожа на торт «Наполеон»: тесто — крем, тесто — крем, а сверху пудра. Если наш торт будет состоять из одного только теста, то будет невкусно. Если он будет состоять только из одного крема, будет слишком приторно. А если тесто будет слоями перемежаться с кремом, то такой пирог удовлетворит и вкус, и чувства. Тесто — это наши труды и попечения. Если вся наша жизнь будет состоять только из них, то такая жизнь будет скудной и несладкой. Если у нас будет одна молитва с утра до ночи, то есть один крем, то это тоже будет неправильно, да и опасно для здоровья. Все должно быть гармонично и размеренно. Наши труды, переплетаясь с молитвами, и будут тем сладким пирогом и для Христа, и для нас. А что же такое пудра? Пудра — это смирение, потому что труды и молитвы без смирения невозможны. Как говорили Оптинские старцы: есть смирение — все есть, нет смирения — ничего нет.
Понятно, что равномерно сочетать в своей жизни молитвенные труды и труды телесные, физические — это забота непростая, требующая большого рассуждения и сил. А для отцов игуменов и матушек игумений это особая задача — ведь тут нужно самому все сочетать равномерно, да еще и других учить, и обеспечивать в монастыре такой порядок, чтобы излишек трудов не делал жизнь совсем несладкой, и чтобы братья и сестры все-таки трудились одновременно с молитвой. Понятно, что исполнить это, исходя только из своих сил и разумения, невозможно. Нужна помощь Божия. А что призывает помощь Божию в нашу жизнь? Вот это главное наше занятие — молитва, воззвание к Богу. Это и есть средство достижения нашей главной цели.
Конечно, на молитвенном пути много всяких трудностей. Враг рода человеческого очень хорошо знает, что молитва для нас — это и источник вдохновения и сил, и нить Ариадны в темном лабиринте житейского духа, это и подкрепление, и исцеление. Он очень хорошо знает великую пользу молитвы и поэтому прикладывает все усилия, чтобы заставить нас от молитвы оторваться. Например, у Вас есть множество послушаний, и Вам постоянно нужно выбирать, что сделать сейчас: вот это, или это, или все-таки исполнить келейное правило, или пойти на братский молебен, или вечером на правило в церкви. Нужно очень внимательно смотреть за собой — так святые отцы говорят. И если внимательно за собой смотреть, если попробовать просто пронаблюдать, как реализуется опыт замены молитвы трудами, то становится ясно, что такой личный выбор всегда приносит плоды худые. Ты вечером не пошел на правило, чтобы успеть сделать то и это, а в результате не сделал ничего и поздно лег спать — унылый, пустой, а утром голову ломит и встать еле-еле можешь. Поэтому, когда приходит мысль: служба началась, но вот еще немножко задержусь — это завершить, то закрыть… — нужно понимать, что в большей части случаев это искушение.
С другой стороны, бывают ситуации, когда послушаний действительно очень много, и приходится и части правила опускать, и на богослужениях в какой-то момент не присутствовать. Здесь нам дает совет святитель Феофан Затворник: «Когда, — говорит он, — вам неудобно, или времени нет упражняться в молитве, то всевозможно храните в себе при всяком вашем занятии молитвенный дух, то есть имейте в памяти Бога и всячески напрягайтесь умными очами зреть Его пред собою со страхом и любовью, и, чувствуя Его пред собою сущим, с благоговейною покорностью во всех своих делах предавайте себя Его ‹воле›… Вот в чем состоит сокращенно дух молитвенный! Всячески нужно стоять против духа произвольности… Сей дух нашептывает: это мне не под силу, на это у меня времени недостает… или обязанности послушания препятствуют, и многое подобное. Кто слушает его, тот никогда не навыкнет молитве»[2].
Стоит ли говорить о том, что молитва — это напряжение всех сил? Наверное, стоит, потому что, увы, достаточно часто встречаешься со случаями, когда люди думают, что напряжение в молитве, принуждение себя к молитве свидетельствует о недостаточности своей собственной молитвы, о неправильности. На самом деле это, конечно, не так. Как раз трудности в молитве совершенно естественны для монаха, так же, как для моряка естественно встречаться с бурями, опасностями, разными чрезвычайными ситуациями на корабле. Преподобный Макарий Оптинский говорит по этому поводу: «Когда… вы не можете так, как должно, молиться… то неужели надобно совсем молитву оставить? Напротив, надо себя нудить к молитве, хотя бы и противилось тому сердце…» Помните: молитва это дар, — говорит старец, «а не собственность, и надо сей дар заслуживать не одной молитвой, но и прочими благими делами — смиренномудрием, простотой, терпением, простодушием…»[3].
Если с молитвой все в порядке, то в какой-то момент — хотя трудности никуда не деваются, а иной раз и накапливаются — все становится преодолимым. Преподобный Иустин Сербский говорит: «Сердце может стать для человека как великим даром, так и великим мучением. Нечистое сердце — это неимоверное мучение, целый ад, тамо гади, ихже несть числа (Пс. 103:25), по слову преподобного Серафима Саровского. А чистое сердце — это великий дар, невыразимая радость, неизреченное блаженство, целый рай. Если кто-то спросит, что такое рай в нашем земном мире, то безошибочный ответ будет один: рай — это чистое сердце. Если очистит человек свое сердце, вот и рай на земле, вот блаженство, о котором не ведают другие земные существа».
И в заключение поделюсь своим отрицательным опытом, которого сподобился совсем недавно. Благословением Святейшего Патриарха я был возвращен в монашескую жизнь, поскольку являюсь наместником Новоспасской обители. Поначалу ходил с братией на братские молебны, на вечерние правила, даже старался подать в этом пример. Потом пришли новые послушания, которые стали занимать время допоздна. И я начал выкраивать время на отдых за счет утренних, вечерних богослужений. А в результате, перестав приникать к этому источнику единой, братской церковной молитвы, я потерял молитву келейную. И до тех пор, пока я не понял, что со мной происходит и не вернулся на братские молебны, моя жизнь была очень трудной. Сейчас она тоже не слишком легкая, но благодаря очень простому деланию — ходить на братский молебен и вечером на правило — стала гораздо радостнее. Вот этой радости в изобилии всем вам от всей души желаю. Спаси, Господи!
[1] Афанасий, митрополит Лимасольский. Основные этапы духовного пути монаха. Главные трудности и препятствия. Роль игумена как духовного руководителя. Доклад на Международной конференции «Монашество России и Кипра: духовно-культурные связи» (Республика Кипр, г. Никосия. 1-2 ноября 2018 года). [Эл. ресурс]. URL: https://monasterium.ru/doklady/monashestvo-rossii-i-kipra/osnovnye-etapy-dukhovnogo-puti-monakha-gla... (дата обращения: 23.09.2019).
[2] См. Феофан (Говоров) еп. Собрание писем. Вып. 5. Письмо 937. О молитве устной, умной и сердечной. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1899 (репр. переизд.: М.: Правило веры, 2000).
[3] Душеспасительные поучения преподобных Оптинских старцев: В 2-х т. — М.: Введенская Оптина пустынь, 2003. Т. 1. С. 421.
