Сонм новомучеников и исповедников Церкви Русской прославлен был в 2000 г. Первая торжественная служба им состоялась на праздник Преображения Господня: вместо уничижения, побоев и мук насильственной смерти — преображение в славе Христовой. Этот образ и запечатлевает икона. Однако у многих из новомучеников и исповедников Церкви Русской, прославленных более 15 лет назад, до сих пор еще не написаны иконы. О написании образов новомучеников и исповедников Церкви Русской рассказывает заведующий Иконописной школой при Московской духовной академии, доцент МДА архимандрит Лука (Головков).
Традиция и исключения
Икона — это прославление подвига святого. Она призвана выявить и показать образ его святости. Подобно тому как в тропаре кратко формулируется и воспевается то, как святой угодил Богу, так же и икона должна четко выразить суть подвига святого и на языке зрительных образов рассказать о нем.
Например, на прославление святого праведного Иоанна Кронштадтского у нас и в русском зарубежье был написан его образ с Чашей в руках. Традиционно пресвитера и святителя принято изображать с Евангелием, но этот святой открыл для нас по-новому значение Евхаристии и частого причащения Святых Христовых Таин, поэтому он пишется с Чашей. Но, когда по примеру этой иконы теперь начинают любого прославленного священника изображать с Чашей, это неверно.
Другая крайность, когда пытаются слишком разнообразить иконографию. Знаю, один из священников, чтобы не было повторов, решил изображать священномучеников с разными атрибутами. Если кто-то из клира пострадал среди прочего за колокольный звон, то его и изображали с колоколом, расстрелян за почитание царской семьи — в руках у священномученика писали икону царской семьи и т.д. На мой взгляд, это как-то мелковато. Берется житийный эпизод и ставится во главу угла, как будто священномученик только за то и пострадал, что звонил в колокола. Почему эта подробность должна задавать весь образ молельной иконы? Это тоже неверно. Такой прием надо использовать очень аккуратно.
Нельзя сказать, что в древности не было деталей-исключений, но они должны быть обусловлены не случайностью: так получилось, — а сутью подвига святого. Иконография показывает суть подвига не за счет неких частностей, а путем проникновения внутрь духовного опыта святого и отображения его. Важны не детали о жизни или обстоятельствах смерти подвижника, а его суть опыта угождения Христу.
Традиция написания икон новомучеников и исповедников Церкви Русской формируется на наших глазах. Прецедент может играть как положительную, так и отрицательную роль. Если широко стала известна икона, впервые изображающая святого или собор, но выполненная непродуманно, ее недочеты могут закрепиться в качестве некоего исходного образца. Поэтому важно осмысление того, в каких направлениях движется поиск новой иконографии.
Иконописная традиция всегда формируется в контексте того, что в целом происходит в обществе. Известно, что в России уже XIX век был отмечен, с одной стороны, подъемом духа отдельных избранных столпов веры православной, таких как преподобный Серафим Саровский, Оптинские старцы, с другой стороны, народ в своем большинстве стал редко причащаться: раз или несколько раз в году, так что и Литургия часто воспринималась уже всего лишь как одна из служб. Святой праведный Иоанн Кронштадтский, который каждый день служил Литургию и каждый день сам причащался, говорил о последствиях редкого причащения.
Так и в иконографии конца XIX века. На иконах епископа могли изображать не в полном облачении, в котором он служит Литургию, а вообще в любом, — сейчас уже есть иконы, где епископ или священник могут быть написаны только в рясе и с крестом на груди. Это свидетельствует о том, что после богоборческого XX века богословие иконы было подзабыто.
Святое духовенство на иконах
Среди новомучеников прославлено очень много святителей. После репрессий 1937-1938 гг. в живых осталось всего около 20 архиереев, и то большинство из них сидели в тюрьмах и лагерях, на кафедрах оставалось только четверо. Многие из епископата тех лет — или священномученики, или исповедники. Есть современные иконы, где святитель, как уже отмечалось, может изображаться в неполном облачении, без омофора. О епископстве, конечно, могут говорить: панагия, клобук, епископская мантия, но даже при служении панихиды или молебна епископ уже облачается, не говоря уже о главном служении — Литургии.
Все-таки правильно писать епископа, как, впрочем, и священника, в полном облачении, именно так, как он предстоит Богу во время Литургии. Надо подчеркивать и отображать в иконе суть служения. Епископы и священники должны изображаться на иконах с Евангелием в руках — так как архипастырь и пастырь являются проповедниками благой вести — и в полном богослужебном облачении как служители Литургии.
Святители по облачению отличаются от священников тем, что пишутся в саккосе и омофоре, древние святители носили, как и священники, фелонь, в ней они могут и изображаться. Диакон пишется на иконах в полном диаконском облачении, обычно с кадилом и ладанницей в руках.
У священномученика — в каком бы сане он ни был — в руке также может быть крест. Сейчас сложилось такое представление, что крест у священномученика в руке должен быть обязательно. Хотя в древней практике этому правилу следовали не всегда, скорее даже редко изображали священномучеников с крестами в руках. В отличие от мирян-мучеников, обычно изображаемых с крестами. Сейчас эта практика оправдана тем, что при взгляде на икону можно сразу сказать: это мученик. Логика в этой нововведенной традиции есть.
Головной убор у епископа на службе при полном облачении сейчас митра. Но если следовать древней практике, нередко изображали белые клобуки, например, как на известной иконе святителя Алексия кисти Дионисия, чтобы показать избранное положение Предстоятеля Церкви или митрополита. Клобук может оказаться даже более информативным, чем митра.
Конечно, могут быть исключения. Нередко епископов, которые закончили жизнь в монастыре, уйдя на покой, изображали в монашеском облачении, причем постоянно. Допустим, святителя Иоанна Новгородского. Этот один из самых известных новгородских святых практически всегда пишется в монашеском облачении, в котором он и закончил свою жизнь. Епископство его обозначено тем, что он изображен в епископской, а не простой монашеской мантии. Это характерно для икон позднего Средневековья. Ранее в иконографии, допустим, преподобного Косьмы Маюмского, вообще ничто не указывает на то, что он епископ Маюмский. Лишь в поствизантийском искусстве на его иконах сан отмечен епископской мантией. И сейчас в написании образов святителей, которые в монастыре на покое окончили свою жизнь, возможно изображение монашеского облачения: это такие почитаемые святители, как Игнатий (Брянчанинов) и Феофан Затворник.
Внеисторичность иконы
Есть такая проблема: должна ли икона быть исторически достоверной, тем более в деталях? Например, древние епископы за богослужением не носили нагрудных ни панагии, ни креста. На древних изображениях мы всегда видим без них святителя Николая. Традиция ношения крестов и панагий сложилась в относительно позднее Средневековье, а широко была распространена в последние столетия. У священства кресты появились еще позже: у архимандритов в конце Средневековья, а у приходских священников уже в синодальный период с конца XVIII-XIX вв. Вопрос: изображать панагии и кресты в образах святых или нет? Возможен и тот и другой подход: кто-то считает, что важно соответствовать историческим реалиям, кто-то полагает, что главное создать близкий к восприятию современника образ святого, не вдаваясь в детали.
Икона в каком-то смысле внеисторична. Вспомним иконы святителя Спиридона Тримифунтского: его пишут в полном епископском облачении и c пастушечьей шапочкой на голове, которую он, конечно же, при полном облачении не носил. Но для церковной традиции было важно подчеркнуть глубоко присущие ему смирение и кротость, а также показать то, что он, будучи уже епископом, оставался пастырем и бессловесных овец. На иконе часто можно встретить такие «странности» с точки зрения исторической правды или свойств линейности времени. Например, одно клеймо на иконе святителя Иоанна Златоуста может содержать сразу две его фигуры — так подчеркивается многочисленность и неустанность его попечений о нуждах паствы.
Вспомним иконы церковных праздников, например Пятидесятницы. Там изображается схождение Духа Святаго на апостолов, и всегда среди сонма апостолов — святые Павел, Марк и Лука. При этом известно, что их, по крайней мере апостола Павла, не было в этот исторический момент рождения Церкви Христовой и схождения Духа Святаго на апостолов. Апостол Павел вообще тогда не был еще христианином. Но как показать на иконе апостольскую Церковь, которая принимает Духа Святаго, чтобы просветить нас и всю вселенную, без первоверховного «апостола языков» (народов) Павла и без евангелистов-апостолов от 70-ти Марка и Луки? Это невозможно. Именно поэтому их и изображают на иконе праздника Пятидесятницы, хотя с исторической точки зрения это неверно.
Даже икона Христа может кем-то восприниматься буквально, как портрет, но историк всегда поймет, что привнесено в образ правилами иконографии. Христос, например, крайне редко держал в руках свиток — только в синагогах, когда разворачивался свиток Священного Писания и Он читал вслух (см. Лк. 4:16-21). Однако нередко Христос изображается на иконах с кодексом — книгой — притом что книг в те времена вообще не было. Но дело не в исторической точности, икона отображает духовную реальность в доступных для нашего восприятия образах.
Как писать образы монахов?
Сейчас при изображении иеромонахов, игуменов, архимандритов чаще всего пишут их в полном богослужебном облачении, подчеркивая сан. В древней традиции наоборот: монах — неважно, в сане он или нет, — всегда изображался в монашеских одеждах. Он прежде всего — монах. Так писали, как уже было указано ранее, даже некоторых епископов, не говоря уже об иеродиаконах и иеромонахах. Хотя есть отдельные примеры-исключения, когда священников-монахов изображали в богослужебном облачении, как преподобных Феодора Студита, Маркиана. Однако традиционной норме больше соответствует изображение пресвитеров-монахов в монашеских одеждах.
В отношении изображения святых монахов возникает еще такой вопрос: сейчас монашество разделено на степени (иночествующие, мантийные монахи (малая схима), великосхимники) — как это отображать при письме? Причем среди преподобномучеников XX века есть даже послушники. Как это учитывать при написании иконы? Есть разные подходы. Один подход: изображать святого именно в тех одеждах, которые он носил при земной своей жизни. Например, мы знаем, что святой был пострижен в малую схиму, значит в мантии его и пишут. А если он был великосхимник — пишут схиму. Если инок — изображается на иконе в рясе. Если послушник — это еще вопрос для изысканий: как он был облачен? Может быть, он носил только подрясник? Но возможен и другой подход: невзирая на то, как был облачен святой, пишут его в полном монашеском облачении — раз он уже был причислен к чину монашествующих. Такой подход тоже возможен. К нему чаще и обращались древние иконописцы. Но сейчас, наверное, это будет не всегда уместно, так как историческое знание о святых сегодня вполне развито и кого-то такое несоответствие может смутить. А раз так, то лучше избегать подобного рода поводов и писать, согласно известным данным. Все-таки иконописцу надо учитывать реалии восприятия: образ должен соединять с первообразом. Не вызывать неприятия, а помогать установить контакт, способствовать молитвенному общению со святым.
Например, при написании образа преподобномученицы Елисаветы учитывается то, что Марфо-Мариинская обитель была особой, настоятельница и сестры носили преимущественно белое облачение, хотя художественно белое облачение редко когда получается изобразить красиво. Поэтому, как правило, вводится какой-то дополнительный цвет, оттенок, чтобы изображение получилось более убедительным.
Иконы новомучеников-мирян
При написании икон новомучеников-мирян возникает проблема: в какой одежде их писать. Если мирянин был чтецом, псаломщиком, алтарником, его можно, конечно, изобразить в стихаре, и это облегчает задачу. А если нет, то как на иконе красиво написать современную одежду?
С написанием образов новомучениц дело обстоит несколько проще, по крайней мере, в плане изображения одежды — она у женщин со времен Средневековья претерпела не столь сильные изменения. До начала XX века она более или менее соответствовала тем образцам, которыми располагала традиция, так что и писать ее можно, прибегая к опробованным уже приемам. А современную мужскую одежду в иконописном ключе изобразить очень сложно.
Иногда при написании иконы применяется некоторая архаизация одежды. Хотя возможна и более реалистичная передача тех же пиджаков, косовороток. При этом надо отслеживать, чтобы сколь бы современная ни изображалась одежда, чтобы в итоге она выглядела гармонично и красиво. При этом я бы не советовал увлекаться воспроизведением реалий одежд до деталей. Например, блаженная Ксения Петербуржская на иконе одета в пиджак мужа, изображенный условно, и это очень убедительный образ.
В иконе не принципиальны дотошно выписанные детали. Главное — создать образ, уловить самое характерное. Например, изображая храм, не обязательно отрисовывать все элементы, достаточно дать образ здания, чтобы сразу было понятно: это такой-то храм. Или, допустим, не надо живописать вплоть до знаков отличия форменной одежды красноармейцев, расстреливающих новомученика на клейме иконы, можно просто показать неких палачей с ружьями в условной одежде, важно, чтобы смысл происходящего был при первом взгляде ясен. Такое получается далеко не у каждого иконописца.
Иконография царя
Отдельный вопрос современной иконографии новомучеников: как изображать царя Николая II? Некоторые придерживаются мнения, что писать его надо так, как он был одет уже в ссылке: в военной одежде без погон и других воинских знаков отличия. Но далеко не всегда святой изображается так, как он выглядел в последние годы своей жизни, в часы, непосредственно предшествующие мученической кончине.
Такой подход совершенно неприемлем, потому что многие священномученики до расстрела вообще проводили годы и десятилетия в тюрьмах и лагерях, как, например, преемник святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси, митрополит Крутицкий Петр: это Первоиерарх, который возглавлял Церковь в течение 12 лет, 11 из которых провел в заточении, там же в далекой ссылке и был расстрелян. В последние годы жизни эти страдальцы, разумеется, не носили не только богослужебных епископских или священнических одежд, но и монашеского облачения у них не было, возможно, они были издевательски или просто в лазарете обриты, как священномученик Иларион, архиепископ Верейский. Для житийных клейм, когда изображается конкретное событие, такие образы, может быть, еще и возможны, но не для молельных икон святого — будь то отдельное изображение или в соборе святых.
Конечно, есть епископы, которые везде изображаются в епископском облачении — как святитель Николай Чудотворец. Даже на клеймах, повествующих о том, как он идет ночью по спящему городу, чтобы подбросить очередной мешочек золота в окно отчаявшегося отца. Безусловно, святитель Николай вряд ли это делал, будучи облачен, как для служения Литургии: в фелони, с омофором. Конечно нет! Но пишут его именно так. Он совершенно особенный, его иногда даже называли в народе «русский бог». Это избранничество подчеркивается, в частности, вот такими неснимаемыми знаками епископского отличия. Но таких святых немного. Даже святитель Иоанн Златоуст в житийных клеймах может изображаться в простом монашеском облачении: в рясе и мантии.
Поэтому по аналогии — неважно, что в последние годы царь Николай не носил царских одежд, — мы его прославляем как царя-страстотерпца. Мы же его не прославляем как мученика Николая, который когда-то был еще и царем. А как прославляем, так и изображаем: он — царь, принял муку — это и находит отражение в иконе.
В связи с написанием образа царя Николая встает и такой вопрос: в каких одеждах его писать — в коронационных (в горностаевой мантии) или в праздничных традиционных одеждах русских государей, в которых мы видим его на фотоснимках торжеств 300-летия Дома Романовых? Я думаю, что последнее более правильно, потому что это для него самого было идеалом: святой царь Николай очень любил Средневековую Русь, которая именно тогда и стяжала наименование Святой. Скорее всего, если бы династия продолжилась, то и коронационные одежды поменялись бы в соответствии с этими старинными образцами. Поэтому мне эта иконография более импонирует, видится более точной по отношению к памяти и прославлению царя.
Есть еще много разных вопросов: учитываются или нет при написании иконы рост человека, его возраст и т.д.? Допустим, при изображении царской семьи часто пишут царя и царицу одного роста, а детей поменьше, но тоже примерно одинаково всех по росту, хотя на самом деле это было не так: царевны уже были взрослыми, и некоторые из них были уже в рост с родителями, и между собой кто-то из старших был выше, младшие пониже. Так что могут быть и более реалистичные образы, где, сверяясь с известными фотоснимками, иконописец прописывает существующую разницу в росте царских детей. Хотя можно символически показать, что есть родители, а есть дети. Для иконы обозначение этой разницы характерно.
Соборы святых
Важно изображение соборов святых — это могут быть соборы московской, пермской, рязанской, пензенской и других земель, соборы новомучеников этих земель. Это просто необходимо в случае установления дня памяти собора. Может быть отдельно написан и собор града, чтобы каждый верующий града, например, мог сказать: «Вот в нашем городе подвизались такие-то святые!» Это достояние горожан этого города. Когда есть икона святых земляков, это вдохновляет. Это своего рода святой бессмертный полк округи — история нашего рода, нашего города.
Также пишут соборы святых, например, Московской духовной академии, Санкт-Петербургской и др. Даже есть собор святых МГУ. Это дает совершенно другое ощущение, окрас переживаний от одного только нахождения в этих стенах, где учились святые.
Узнаваемость в лике лица
Одна из сложнейших задач в иконописании — выполнить образ по-настоящему иконописный и в то же время узнаваемый. Насколько лик должен быть подобен лицу конкретного человека, нашего почти современника, ставшего святым?
На иконах узнаются даже древние святые: тот же святитель Николай, образы могут быть принципиально разными по исполнению, а лик всегда узнаваем. Причем даже те, кому святитель Николай является как наяву, потом на иконах узнают его, даже если до этого ни разу ни видели его икон и впервые оказались в храме.
В отношении новомучеников требования похожести значительно возросли. Если святой XX века, известный по фотографиям, на себя на иконе не похож, то он не будет и узнаваться. Это может смутить и стать препятствием для молитвы перед такой иконой.
Проблема похожести актуальна и для портретистов. А в иконе этого сходства черт, а главное какого-то всегда трудно уловимого выражения лица, тем более трудно добиться: с одной стороны, образ святого должен был похож на него самого, а с другой — соответствовать иконописной традиции. Бывает, иконописец работает, допустим, в традиции XVI века, и весь образ выполнен в этом ключе, а лик написан полуреалистично, так как по-другому иконописец не смог добиться узнаваемости. Это, безусловно, недостаток.
Нередко внешность изображают максимально близко к внешности святого, особенно если остались фотографии или они широко распространены, как в случае с царской семьей, преподобномученицей Елисаветой и другими известными святыми. Разумеется, икону будут оценивать с точки зрения соответствия ликов лицам.
Достаточно сложная проблема и написание иконы святого, у которого не осталось никаких фотографий, портретов. Тогда, насколько это возможно выяснить, узнают, как он выглядел по доступным косвенным источникам, и, помолясь, приступают к работе над образом.
Как пишут иконы новомучеников?
В работе иконописца чрезвычайно важна молитва святому, образ которого создается. Кроме того, перед началом иконописания молятся Господу, Богородице, Алипию иконописцу, Андрею Рублеву и другим святым иконописцам. Сейчас прославлены и новомученики-иконописцы. Надо просить помощи у Бога и у них.
Перед началом работы над образом всегда нужно изучить житие святого. Прочувствовать его подвиг. Собрать весь имеющийся в наличии изобразительный материал: фотографии, портреты. Если таковых нет, могут привлекаться какие-то дополнительные источники: воспоминания об этом святом человеке людей, знавших его, родственников. В истории иконописи известны случаи, когда иконописец молился святому, внешности которого не знал, и святой являлся ему, чтобы тот, увидев его, мог написать икону.
Для каждого иконописца важно почувствовать глубину жизни подвижника, чтобы эту глубину перенести на икону, явить таким образом горний мир, дабы через икону воцерковлялся и просвещался народ.
Просвет вышнего мира в этот
Соблюдение традиций иконографии имеет первостепенное значение, но вместе с тем икона еще и художественно должна быть совершенна. Когда говорят, что иконопись не искусство, а ремесло, это очень печально слышать. Хорошо, если икона, написанная исходя из такой установки, хотя бы не мешает молиться, но если она нас никак не вдохновляет на молитву, то зачем она тогда вообще нужна?
Икона по определению не может быть другой, как только захватывающей, радующей. Для этого она, как минимум, должна быть настоящим художественным произведением. В идеале — приоткрывать нам горний мир, являть светоносную силу святости. Икона не просто должна быть профессионально безупречно выполнена, она призвана трогать за душу, пробуждать в ней стремление к совершенству (см. Мф. 5:48).
К сожалению, к иконографии сегодня относятся не всегда серьезно. Иногда просто бездумно копируют какие-то детали XVIII-XIX веков, а тогда иконографию, как и богословие иконы, тоже уже не все воспринимали должным образом. При написании иконы важно не зацикливаться на воспроизведении, тем более скомпилированных деталей, а найти в целом композицию, чтобы она не разваливалась и в общем была интересной, обладала какой-то внутренней энергией. Важно, чтобы икона была по-настоящему иконографически продумана и художественно интересно решена.
Тогда икона становится событием. Кроме молитвы, научения, на икону хочется смотреть, вникать в нее, любоваться и радоваться открывающейся красоте. Это вовсе не мешает молитве. Также мы вглядываемся с трепетом, умилением, иногда восторгом в красивые виды природы, тоже повествующей нам о Творце. Мы радуемся, видя милые нам черты любимого родного человека, один только взгляд на него может излучать для нас тепло, отогревать душу. Иконы должны помогать молиться, вразумлять, вдохновлять на подвиг, но и радовать, озарять нас Божественным светом, явленным в отсветах на ликах святых.
Святитель Григорий Нисский говорил, что Бог по природе Своей художник и Он нас создал такими. В древности художниками называли тех, кто творит красоту. Мы хотим осязать взглядом красоту вокруг себя. Тем более в храме — здесь мы на земле предстоим уже Небу. Икона привносит в мир красоту, но эта красота не может быть в иконе просто формотворчеством, а призвана являть красоту горнего мира.
Поэтому иконописец должен быть глубоко верующим христианином, чтобы он чувствовал радость жизни во Христе, силу молитвы и аскезы. Икона, написанная подвижником, действует на нас исподволь, настраивая на молитву, умиротворяя, вдохновляя. Икона есть просвет вышнего мира в этот. Отец Павел Флоренский говорил: «Есть Троица Рублева, следовательно, есть Бог».
Записала Ольга Орлова
