Ежегодно 30 октября в России проходят траурные акции и памятные митинги, посвященные жертвам политических репрессий. Множество людей приходит на Бутовский полигон — одно из мест массовых казней и захоронений жертв сталинских репрессий. Это не только «Русская Голгофа», на которой были казнены около 1000 представителей духовенства. Это одна большая могила, в которой покоятся останки десятков тысяч самых разных людей, расстрелянных по самым разным политическим мотивам. Сегодня поимённо известны 20 тысяч 761 человек.
О том, как в Бутове хранится память о репрессированных, рассказал настоятель храма святых Новомучеников и исповедников Церкви Русской в Бутове протоиерей Кирилл Каледа.
― В Бутове похоронены не только новомученики, но еще множество людей репрессированных по самым разным политическим мотивам. Как память о них хранится в Бутове?
— Наша община, изначально состоявшая почти на 100% из пострадавших, сразу осознала, что это место свято не только для православных, но и для всех родственников и близких тех людей, которые здесь пострадали. Действительно, в Бутове пострадали не только православные, но и люди совсем иных убеждений и других религиозных мировоззрений, здесь есть и представители других христианских конфессий, и мусульмане, и вообще атеисты. Господь попустил лежать в одних рвах вместе со святыми даже тем, кто принимал активное участие в репрессиях: среди них правая рука Дзержинского Мартын Иванович Лацис, участвовавший в расстрелах в Бутове, 120 латышских стрелков и другие. И было ясно, что разделять их неправильно.
Понятно, что тем, кто пострадал за веру и кто своими страданиями свидетельствовал о Воскресшем Спасителе, мы воздаем церковную почесть, служим им молебны, особо поминаем их в день Собора новомучеников исповедников Российских, прославляем их подвиг. Разумеется, мы ничего подобного не говорим о других людях. Но тем не менее, мы понимаем, что их потомки могут прийти, и по-хорошему, должны приходить на это место, чтобы воздать должное их памяти. Поэтому, наша община всегда старалась организовать в том числе и такую форму поминовения, посещения, которая отвечала бы воззрениям и убеждениям этих людей. К нам приходили и католики, и мусульмане — и мы предоставляли им возможность читать молитвы. Конечно, не в храме, а на территории захоронения, перед крестом — чтобы не было смущений ни с той, ни с другой стороны.
Богослужебная форма поминовения и сохранения памяти о пострадавших близка не всем, нужно и что-то другое. Поэтому было принято решение 30 октября — в светский день поминовения жертв политических репрессий — зачитывать имена всех, кто пострадал на Бутовском полигоне.
Завершив панихиду в храме, мы выходим на территорию захоронения и на специально установленном помосте читаем имена 20 761 человека, расстрелянного здесь в период с августа 1937 по октябрь 1938 года. Люди идут в течение всего дня: кто-то приезжает к началу поминовения, кто-то к середине, кто-то ближе к концу, после рабочего дня, становится в очередь и затем читает: такого-то числа на Бутовском полигоне было расстреляно столько-то человек — и затем перечисляет этих людей. Чтение имен обычно продолжается более семи часов.
В Бутове было обнаружено 13 погребальных рвов общей протяженностью почти три километра. Люди кладут на них цветы, ставят лампадки, фонарики — и к вечеру весь полигон покрывается красными огоньками.
Это не единственная форма светского поминовения. К нам регулярно приезжают группы людей из разных городов и стран, которым мы устраиваем небольшие экскурсии: и по храмам — ведь в них хранятся некоторые вещи, связанные с пострадавшими— и конечно, выстраиваем наш рассказ таким образом, чтобы это было понятно конкретной группе. Если мы знаем, что группа приехала, например, из Люберец, мы, соответственно, смотрим, кто из пострадавших был их земляками, и стараемся рассказать о них все, что нам известно.
По благословению Святейшего Патриарха недавно начались работы по созданию мемориала, на котором будут высечены имена всех пострадавших в Бутове — это тоже светская форма сохранения памяти. Важно, что мемориал будет общим: мы сознательно не идем по пути установления памятников отдельным группам пострадавшим, например, латышам, украинцам, литовцам, финнам или металлургам, или конкретным убиенным, как это нередко делается в подобных местах, например, в Левашове. С самого начала наша община решила, что раз Господь положил их вместе, пусть они будут вместе — ведь могила-то у них общая.
— Немногие сегодня знакомы с историей XX века, с историей репрессий, немногие осознают масштаб трагедий, которые тогда совершались. На Ваш взгляд, почему сегодня важно вспоминать пострадавших?
— С одной стороны, банальный ответ: потому что это наши корни и наша история, которую надо знать. А с другой стороны, к великому сожалению, сейчас существует тенденция превращения того времени в идеал, к которому надо стремиться. Иногда об этом можно услышать и от православных людей, как бы странно, я бы даже сказал, кощунственно, это ни звучало. Поэтому, конечно, надо говорить о том, что реально было, и ни в коем случае не допускать, чтобы подобное, пусть даже в сотой доле, когда-то еще повторилось.
Часто тоже можно услышать фразу: «Ой, давайте не будем об этом сейчас говорить, не будем портить настроение, это грустно, это страшно»… Но ведь, война — это тоже страшно, но мы привыкли воспитывать подрастающее поколение на примерах воинских подвигов. А это тоже была война, только духовная. Людей делили на «своих» и «чужих», насильно лишали жизни.
Вообще историю ХХ века, особенно историю Церкви, в России надо рассматривать именно как духовную брань из которой Церковь вышла победителем. И конечно, надо говорить о героях — святых, как о примерах для подражания.
Казалось бы, мы привыкли принимать за святых таких подвижников, как преподобный Сергий или преподобный Серафим, которые усердно молились и по молитвам которых люди воскрешались — почему тогда мы должны считать святой простого церковного старосту, какую-то бабульку-крестьянку, по молитвам которой никаких чудес не происходило, которую просто расстреляли? А она, действительно, святая, потому что на ней лежало бремя обеспечения семьи, детей, она понимала, что с ней могут сделать — и все же защищала свой храм, уповая, что милостью Божией ее дети останутся живы. Есть такая мученица Наталья Козлова. Простая женщина Рязанской губернии. Мужа убили за то, что в колхоз не хотел вступать, а затем и ее. И ее молитвами и предстательством все дети, действительно, остались живы.
— В дни памяти на Бутовский полигон приходит очень много людей, но по сравнению с масштабами нашей страны их, наверное, не очень много?
— По сравнению с масштабами страны это даже не капля, это маленькая часть капли.
— А как, на Ваш взгляд, сделать эту каплю больше?
— Не стесняться, не бояться говорить об этой истории, прославлять подвиг новомучеников и тех людей, кто героически шел на смерть. Надо находить места, подобные Бутову, приводить их в порядок, совершать там акции поминовения, и светские, и церковные, чтобы люди это знали и помнили.
Отрадно, что если в первое время к нам приезжали дети и внуки пострадавших, лично знавшие убиенных, то сейчас сюда продолжают приезжать их правнуки — молодые люди, которые никогда не знали расстрелянных, которые живут сегодня благополучной жизнью. Например, недавно к нам приезжали две молодые женщины: у их прадедов была совершенно разная судьба, но оба они оказались на Бутовском полигоне. Девушки узнали об этом и приехали к нам, чтобы спросить, нет ли у нас каких-то материалов о их родственниках, сказали, что чем-то сами готовы поделиться. Так что, слава Богу, память жива.
Беседовала Дарья Баринова
