"Сорок сороков"

Послушный даже до смерти. К 105-летию со дня рождения протоиерея Бориса Николаева

Настоятельница, духовник и сестры монастыря. 1996 г. Фото из монастырского фотоархива

Статья настоятельницы Богородице-Рождественского монастыря игумении Викторины (Перминовой) посвящена протоиерею Борису Николаеву (3.01.1914 — 29.12.2005), с 1996 года и до своей кончины исполнявшего послушание духовника обители.

3 января 2020 года исполняется 105 лет со дня рождения приснопамятного протоиерея Бориса Николаева. Когда мы вспоминаем батюшку и пытаемся описать и воспроизвести хотя бы отчасти его светлый облик, то два одинаковых описания трудно найти. Отец Борис был человеком духовным, занимавшимся внутренним деланием и поэтому обладавшим богатым внутренним миром. Для каждого этот мир открывался по-своему, каждый запомнил в нем что-то свое, близкое, насущное и спасительное именно для него. Но есть и то общее, что ощущали абсолютно все. Жизнь батюшки можно выразить одним словом, написанным золотыми буквами — смирение.

Великая добродетель смирения, которая и без других добродетелей может возвести на Небо, рождается от послушания. Если говорить о послушании отца Бориса, то всем нам памятно его беспрекословное и точное послушание. Это было не только послушание Священноначалию, начальствующим лицам, церковному уставу и монастырскому распорядку. Удивительным было то, что, принимая волю Божию, многоопытный старец, прошедший суровую школу жизни, подчас слушался младших по возрасту людей и смирялся перед ними. Отец Борис повторял апостольские слова «без всякого же прекословия меньшее от большего благословляется» (Евр. 7:7), искренне почитая себя меньшим. Он всегда напоминал нам, что «сеяй о благословении, о благословении и пожнет» (2 Кор. 9:6).

Послушание и смирение батюшки не являлись человекоугодием или нерассудительностью, или же чем-то показным — они были внутренней потребностью, выражением любви к Богу и ближним. Это было делание, совершаемое перед Лицом Божиим, хождение перед Господом-Сердцеведцем, видящим все наши намерения и помышления сердечные. Личным примером послушания батюшка исподволь воспитывал и всех нас как истинный духовный наставник, принося пользу нашим душам.

Возможно, кто-нибудь скажет, что беспрекословное внутреннее послушание — очень высокая добродетель. Но у отца Бориса добродетель послушания проявлялась подчас и в самых простых и житейских вещах. В советское время он платил налоги государству «копейка в копейку», хотя это было непросто. После уплаты налогов на содержание священнослужителя оставалось совсем мизерная сумма, как говорил в шутку батюшка: «Девятнадцать копеек нам, остальное — государству». Это была благодушная шутка без тени горечи или желчи. Видя терпение и смирение Своего раба, Господь, конечно же, не оставлял батюшку. Отец Борис никогда не предлагал совета, не будучи спрошенным; никогда не отказывался исполнить пастырский долг и помочь ближним, поэтому у него не было ни одного выходного дня. Когда слышал государственный гимн, неизменно вставал. Он был крайне ответственным человеком, не позволяя себе опаздывать ни на минуту и задерживать кого бы то ни было.

Отец Борис мог быть строгим и принципиальным в вопросах веры, но в обыденной жизни он смирялся и уступал, следуя мудрости любимого им преподобного Амвросия Оптинского: «Кто уступает, тот больше приобретает».

Когда же дело касалось спасения душ, мы видели в батюшке высокий, почти недосягаемый пример послушания и жертвенности. Он буквально отдавал жизнь за своих духовных детей и готов был претерпеть любые страдания. Нашу обитель он принял под свое духовное руководство по благословению Первосвятителя — приснопамятного Святейшего Патриарха Алексия II. Это послушание он исполнял добросовестно: пока мог, несколько раз приезжал из Псковской области в Москву, позже переселился в обитель, в девяностолетнем возрасте отказавшись от привычных условий жизни. Жизнь рядом с батюшкой для нас была огромной радостью. Для него же это было жертвой.

Батюшка регулярно исповедовал сестер, внимательно наблюдая за их духовной жизнью, регулярно проводил беседы по Священному Писанию, аскетике и другим дисциплинам, положив начало нашему духовному образованию, а также занятия по пению и знаменному распеву, лекции по богослужебному уставу, церковному чтению, колокольному звону. Мало того: он помогал сестрам научиться нести послушания, приходя к ним, например, в просфорню, и показывая, как изготавливать и печь просфоры, с каким настроем исполнять послушание. «Батюшка, несмотря на свой возраст, целый день был в просфорне на ногах, — вспоминает сестра-просфорница, — подробно объясняя и показывая каждую часть процесса. Самым трудным было вымешивать тесто: оно должно быть очень плотным, особенно для больших просфор. Батюшка весь кусок теста вымесил своими руками, затем отрезал от целого маленькие части и месил одну такую маленькую часть около двух часов, доводя до эластичности, а только потом раскатал и вырезал. Мы говорили ему: "Батюшка, Вам надо покушать и отдохнуть". На что батюшка ответил: "Святое дело нельзя бросать, надо делать все до конца"».

Неудивительно, что враг рода человеческого восставал на отца Бориса как на сильного борца. Терпел батюшка не только от врага, но и от людей, и от нашего непослушания и нечуткости. Послушание и духовная чуткость взаимосвязаны. Чем лучше и внимательнее человек умеет слушать того, кому он оказывает послушание, чем больше отсекает свою волю и точнее исполняет совет, наставление или порученное дело, тем его сердце более умягчается, становится более чутким, благородным, восприимчивым к добру. В послушании углубляются и совершенствуются духовные понятия человека. И самое главное — делатель послушания обретает истинную, а не призрачную любовь, любовь Божественную, святую, всеобъемлющую.

Любовь ко Христу проявляется в исполнении Его слова, как сказал о том Сам Спаситель: «Аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите» (Ин. 14:15). Отец Борис с юных лет воспринял евангельское слово и стремился ему следовать. Его путь к Богу начинался трудно. Он видел многие препятствия в себе самом — в своем характере и воспитании. Но это его не остановило. Из Священного Писания и аскетических творений отцов Церкви он узнал, что для Бога нет ничего невозможного, что борьба и труды для исправления себя были в жизни каждого подвижника, что святыми не рождаются, а становятся.

Отец Борис после окончания Ленинградской духовной академии. 1962 г.

Путеводной звездой для батюшки во многом послужил пример любви, кротости и послушания сестер из дореволюционных женских обителей — Псковских Иоанновской, Вознесенской, а также Рижской женской пустыньки и других. Его духовной матерью была сестра Иоанновского монастыря монахиня Людмила, после закрытия обители ставшая регентом на левом клиросе его приходского храма. Батюшка вспоминал: «У матери Людмилы был прекрасный музыкальный слух. Как тяжело для человека, обладающего таким слухом, слышать малейшую фальшь! А к ней "ставили" часто певчих, которым, что называется, "медведь на ухо наступил", не умеющих управлять своим голосом и подчиняться регенту, хотя в ее хоре были и певчие с хорошими данными. Мать Людмила никогда не раздражалась, с большим терпением обучала тех, у кого не получалось петь в хоре, не повышала на них голоса. Была, например, у нас мать Иоанна, она не могла научиться петь, хотя чтицей она была хорошей. И вот, бывало, начнет она петь фальшиво, а мать Людмила тихонечко, по-доброму ей и скажет: "Бредишь, Иоаннушка, бредишь". Даже если после службы мать Людмила как регент была вынуждена нас и поругать, то потом она могла сказать какую-нибудь добродушную шутку, всех посмешить. Мы со смеху катаемся, а она и не улыбнется, только скажет: "Вы что смеетесь? Маленькие что ли? " А нам от ее слов становится еще смешнее. Когда я навещал их с мать Арсенией (родной сестрой матери Людмилы), мать Людмила иногда просила меня: "Боренька, давай споем Арсениевское славословие"[1]. А я отвечал: "Да с Вами, матушка, я и Людмиловское пропою!" Мать Людмила была человеком высокой духовной жизни: в своем послушании, в отношении к людям она являла истинную христианскую любовь, на которую можно было ответить только любовью и беспрекословным послушанием».

Мать Людмила имела еще одно очевидное достоинство: она не властвовала над наследием Божиим, не заставляла насильно приходить в храм или на клирос, но привлекала человека лишь любовью, ненавязчиво, как бы исподволь прививая ему правильные понятия и всегда оставляя за ним свободу выбора и решения. Это свойство унаследовал от нее и батюшка.

Как делатель послушания отец Борис принимал все происходившее как ниспосылаемое от Бога. По словам батюшки, даже в тюрьме и лагере, куда он был заключен в годы гонений за веру и верность Церкви Христовой, можно видеть помощь Господа, если стремиться жить по Его заповедям и исполнять волю Божию. Батюшка говорил, что в заключении его окружали люди, совершившие не одно преступление, которые что только ни творили. Он же не брал с них пример, но и не осуждал, а «делал свое дело» — веровал, молился, делал все доброе, что мог. Как подобает христианину, отец Борис добросовестно повиновался и властям, оставаясь твердым и непреклонным лишь в вопросах веры. Проявляя послушание Господу через ближних, он не отказывал в помощи и соузникам. В один год в лагере разразилась эпидемия пеллагры, и ежедневно в каждом бараке умирало по нескольку заключенных. В день празднования памяти преподобного Серафима Саровского умерших было особенно много. Вечером заключенные пришли с тяжелых работ и разошлись по нарам. Дневальный стал подходить к каждому с просьбой, чтобы помогли ему вынести покойников из барака. Никто не соглашался. Увещания в том духе, что «с каждым завтра может случиться то же самое», не действовали. Наконец, дневальный подошел и к батюшке: «Николаев, может быть, ты пойдешь?» Батюшка, хоть и очень устал, не отказал в помощи. Они с дневальным вынесли из барака двадцать покойников. Пока их выносили, батюшка молился об упокоении душ усопших. За оказанное послушание Господь укрепил силы батюшки и ниспослал ему мир и духовную радость. Работать он старался по совести, насколько хватало сил.

Послушание и самоотречение батюшки возвели его на высокую духовную степень даже до готовности пострадать за Христа. Один раз, в ночь Святой Пасхи, около двенадцати часов, отец Борис потихоньку вышел из барака, чтобы пропеть пасхальный канон. Когда батюшка уже допевал канон, к нему быстрым шагом приблизился кто-то из лагерного начальства. По жестким лагерным законам нарушившего подобным образом режим расстреливали, расценивая такие действия как «попытку к бегству».

— Стой! Кто здесь?! Николаев? Ты?

— Я, товарищ начальник, — ответил отец Борис.

— Что ты здесь делаешь? — строго спросил подошедший.

— Молюсь, товарищ начальник. Христос Воскресе! — откровенно сказал батюшка, понимая, что терять ему уже нечего и готовясь к смерти.

— Воистину Воскресе! — неожиданно ответил ему начальник. — Только никому ничего не говори. Быстро возвращайся в барак!

Псаломщик Борис и староста Мария в день венчания. Псков. Февраль 1934 г.

В духовном преуспеянии отца Бориса велико значение его супруги матушки Марии. Она была духовной дочерью подвизавшегося в Елеазаровском монастыре преподобного Гавриила (Зырянова) и окормлялась также у его ученика архимандрита Симеона (Холмогорова). Матушка Мария была подвижницей благочестия. Батюшка называл ее своей «довоспитательницей» и оказывал ей послушание. Видя кроткий облик матушки Марии, даже закоренелые грешники чувствовали раскаяние и восхищались ее христианской жизнью. Так один старый уголовник, находившийся в той же партии заключенных, что и батюшка, по пути в лагерь увидел у отца Бориса фотографию его супруги. «Ну ты, Боря, мужик — молодец!» — сказал он. Долго и внимательно рассматривая фотокарточку, он добавил: «Если бы я встретил эту женщину хотя бы десять лет назад, я бы здесь не был». Облик матушки о многом рассказал этому человеку, пробудив душе закоренелого преступника то, что в нем было доброго и благородного.

Царица Небесная, спасшая отца Бориса от смерти в заключении ради пользы его будущих духовных чад, всегда была его Предстательницей. В день празднования Ее иконы «Спорительница хлебов» Господь даровал ему священство. Батюшка был ревностным священнослужителем, безотказно исполнявшим пастырский долг. Паства знала, где он живет, и каждый днем и ночью мог позвать его к больному, умирающему, попросить совершить требу, и отец Борис никому не отказывал.

Свою книгу — магистерскую диссертацию по знаменному распеву, отец Борис также составлял за послушание, которое ему дал приснопамятный Патриарх Алексий I (Симанский). Когда с защитой диссертации и публикацией книги возникли трудности, батюшка принял испытания с покорностью Божественной воле. Книга десять лет пролежала «под спудом», а впоследствии одна из ее рукописей без ведома батюшки попала заграницу, где была издана с подставным соавтором и была признана одной из восьми лучших книг года.

Строгий к самому себе батюшка был рассудительным духовным наставником и любящим отцом (даже лучше сравнить его с нежной, заботливой матерью), никогда не налагавшим на чад бремена неудобоносимые. Подобно Пастыреначальнику Христу, он не преломил ни одной «надломленной трости» и «не угасил курящегося льна». Он требовал, если так можно о нем сказать, только того, чтобы мы с любовью относились друг ко другу, оказывали друг другу послушание во Христе, проводили внимательную духовную жизнь.

Батюшка говорил: «Всегда и на всяком месте человеку предоставлена возможность найти того, кому оказать послушание, было бы желание слушаться. Господь укажет наставника в соответствии с духовными нуждами и внутренним устроением подвизающегося. За преслушание наши прародители были изгнаны из рая. Вкусивший от запрещенного плода древа познания добра и зла, человек по суду Божию должен был "познать" и понять, какое добро, благо заключается в послушании Богу и какое зло — в непослушании Ему. Помня о том, откуда и ради чего он ниспал, человек должен начинать путь в Небесное Отечество именно с послушания».

Отец Борис со старостой храма Елизаветой (справа) и прихожанкой Анной. Малые Толбицы. Конец 70-х гг.

Для того чтобы послушаться, не обязательно искать старца или человека высокой духовной жизни. Мы можем слушаться находящихся рядом с нами ближних, если только они не велят нам делать ничего противоречащего заповедям Божиим. Оказывая послушание окружающим, делатель не лишится своего плода. Одной из сестер батюшка рассказал такую историю из своей жизни. После кончины матушки отца Бориса, ему помогала в трудах по храму и на клиросе одна прихожанка — Анна. И однажды, после праздничной трапезы, она спросила батюшку, куда он сейчас намеревается пойти. «Куда пошлешь», — смиренно ответил отец Борис. «А если я пошлю пешком во Псков?» — с недоумением спросила Анна. «Что же, пойду», — сказал батюшка, понимающий духовную пользу от послушания. Нужно сказать, что и Анна, и многие окружавшие батюшку люди, по его примеру, становились делателями послушания и покаяния. Анна имела глубокий покаянный настрой и духовную чуткость. Батюшка рассказывал, что она не знала нотной грамоты, но за благословение на слух выучила гласы и богослужебные песнопения, необходимые для богослужения. «Бывало, Анна попросит меня спеть вместе с ней светилен "Чертог Твой". Говорю ей: "Нюра, ты же опять не допоешь, плакать будешь". Она отвечает: "Нет батюшка, не буду". И так ни разу мы с ней до конца и не допели. Она глубоко осознавала, что не имеет одежды добродетелей, чтобы войти в Чертог Господень, что вызывало у нее сокрушение и слезы покаяния».

Батюшка являл нам пример беспрекословного послушания. Его отношение к Священноначалию можно было назвать образцовым: если в обители проходило архиерейское или Патриаршее богослужение, как бы батюшка себя ни чувствовал, он считал своим непременным долгом на нем присутствовать, получить архипастырское или Первосвятительское благословение. Живя в монастыре, он ничего не делал без моего благословения и мог послушаться сестры обители, годившейся ему в дочери или во внучки. Он был совершенно чужд любоначалия и не настаивал на своем. Я всегда чувствовала с его стороны молитву, помощь, участие, соработничество. Советы и наставления отца Бориса по любым вопросам, будь то восстановление монастырских храмов и зданий, внутренняя жизнь обители или отношения с внешним миром, были всегда точными, конкретными, действенными и приносили благие плоды.

Если сестры испрашивали благословение для личной беседы с батюшкой или если такая беседа начиналась невольно во время прогулки с ним или на монастырском подворье, каждая могла говорить с ним о чем угодно и спрашивать о любых предметах. К исповеди же у него было особенное отношение — как к таинству. Он даже не вкушал пищи, если у него была назначена исповедь, пока не исповедует духовных детей. Батюшка призывал к истинному, деятельному покаянию, исправлению жизни, не признавая самооправдания и запрещая вдаваться в осуждение других. «Не ищи в селе, поищи в самом себе», — повторял он старую народную пословицу.

«Бывало, я просила батюшку о чем-нибудь помолиться, — вспоминает одна из сестер. — Он исполнял просьбу с любовью и обычной для него добросовестностью. Помощь свыше скоро приходила, и, случалось, я, радуясь о совершившемся, быстро забывала о бывшей скорби и беде, забывала и поблагодарить Господа. В таком случае при встрече батюшка первым спрашивал: "Ну что? Как у тебя дела? Как там... (и называл мою проблему, перечислял обстоятельства и т.д.)". Я удивлялась: в его возрасте он помнил о том, о чем я уже давно забыла. Но он как духовник, исполняя мое прошение, в силу своей любви и послушания не мог забыть о моих трудностях, переживая за меня, считая важным то, что со мной происходит…

Один раз я пришла к батюшке, а он в это время читал книгу о праведном Алексии Мечеве. Благословив меня, он сказал: "Вот, доченька, я по благословению Святейшего Патриарха исповедовался вот в этом храме (он указал на обложку книги, где был изображен храм святителя Николая в Кленниках) у отца Александра. И отец Александр дал мне читать книгу о протоиерее Алексее Мечеве. Как видишь, я исполняю благословение духовного отца и получаю большую пользу: многие, описываемые здесь, обстоятельства жизни старца сходны с моими". В этих словах батюшка преподал мне урок послушания, которое нужно оказывать духовному отцу, поскольку в этом заключается моя же духовная польза». Впоследствии узнав об этом случае, настоятель храма святителя Николая приснопамятный протоиерей Александр Куликов, ныне уже покойный, был глубоко тронут таким послушанием старца-исповедника.

«Батюшка, будучи очень ответственным, постоянно своим примером давал нам уроки смирения и послушания, — вспоминает другая сестра. — Он не просил для себя даже необходимого (например, лекарства, без которого ему было трудно дышать), оставляя это на волю Божию, пока человек сам не вспомнит. Если кто-то по неосторожности причинял ему боль или оставлял без внимания, он относился к этому совершенно спокойно, покрывая все любовью. Будучи девяностолетним старцем, больным и слабым физически, бывало, он с высокой температурой приезжал из-под Пскова нас исповедовать. Мы после исповеди уходили радостными и просветленными, а он глубоко переживал все наши грехи и неудачи».

Отец Борис говорил и о том, что послушание можно оказывать всем, но советоваться только с духовным наставником: «Для того чтобы оказывать истинно святое послушание, нужно быть внимательным, не оставлять духовного делания — трезвения и иметь на всякое дело благословение и совет духовного наставника. "Спасение же есть во мнозе совете"[2], но не в советах многих, а в том, чтобы советоваться с одним духовно опытным человеком и с его помощью приобретать опыт духовной жизни».

Сестры и прихожане молятся о упокоении приснопоминаемого протоиерея Бориса в монастырской усыпальнице накануне 105-летия со дня его рождения. 2 января 2020 г.

Батюшка подчеркивал значение доверия духовных детей своему наставнику во Христе и объяснял: «Открывая духовному наставнику свои душевные немощи, мы обезоруживаем врага нашего спасения: когда мы разоблачаем его козни в какой-то области души, в ходе наших мыслей, которые подчас бывают не нашими, а вражескими, но принятыми нами за свои собственные, когда мы обвиняем себя в неправых чувствованиях, сердечных движениях, действиях, поступках перед духовным наставником, тогда диавол бывает обличен, обнаружен и посрамлен. Враг ничего так не боится, как быть узнанным, разоблаченным: после того, как откроются его дела, он этой дорожкой, т.е. тем, в чем он нас искушал, больше не пойдет. Он будет продолжать искушать человека, но по-другому. А если не открывать его "вражеской работы", он "совьет гнездо" и прочно утвердится в какой-либо части души как в своем достоянии и будет, незаметно для человека, вести его к погибели через его страсть, скрываясь от духовного взора и не давая понять своих действий».

«Наши благочестивые предки испрашивали на всякое дело и начинание благословение Божие; и оно ниспосылалось им или через иереев Божиих, старцев, святых угодников и праведников, которым Господь открывал Свою волю, или, если не представлялось возможности вопросить человека духовно опытного, благословение испрашивалось усердной коленопреклоненной молитвой всей семьи перед святыми образами, когда глава семьи обращался ко Господу, предавая Его милосердию всех своих близких. Так надлежит поступать и нам по примеру наших отцов и дедов».

Послушание и жертвенность батюшки ярко проявлялись до последнего мгновения жизни. Забывая о себе и превозмогая боль и сильную слабость, он принимал духовных детей на исповедь. Последний раз он проводил исповедь почти накануне своей кончины, в буквальном смысле слова встав со смертного одра. Конечно же, такое самоотверженное послушание никогда не умирает, как не умирает и любовь, а наследует венец в Царстве Живого Бога. Вечная память и вечный покой приснопоминаемому протоиерею Борису!

***

 [1] «Славословие Великое архиепископа Арсения (Стадницкого; впоследствии митрополита) (В некоторых сборниках написано, что автор мелодии — Кольцов. Возможно, что и так: но к нам во Псков эти ноты привез архиепископ Арсений» (Прим. прот. Бориса).

[2] Притч. 11:14.

2 января 2020 года

игумения Викторина (Перминова)

Богородице-Рождественский монастырь