В Москве прошел VII Международный фестиваль «Вера и Слово». За прошедшие 12 лет он по праву стал наиболее авторитетным форумом церковных СМИ. Число его участников с каждым разом заметно растет, как и круг обсуждаемых тем. Речь все чаще заходит не только о профессиональной подготовке тех, кто пишет о церковной жизни, но об умении представлять и отстаивать позицию Церкви в информационном пространстве. Как консолидировать церковную и светскую журналистику? Можно ли найти новые формы сотрудничества Русской Православной Церкви и современного общества и в каком направлении дальше развиваться системе православных СМИ? Об этом размышляет председатель информационной комиссии при Епархиальном совете г. Москвы протоиерей Владимир Вигилянский.
Интервью опубликовано в «Журнале Московской Патриархии» (№ 10, 2016).
— Отец Владимир, вас называют автором термина «православная журналистика». Объясните, что вы вкладываете в это определение и насколько оно адекватно звучит сегодня?
— Да, этот термин очень многими оспаривается как непонятный и расплывчатый. Есть понятие «церковная журналистика» — по аналогии со спортивной или политической. Это определение вполне четко очерчивает круг освещаемых вопросов. В начале 1990-х годов, когда появилась возможность писать о религии, многие материалы в светских СМИ о Православии часто вызывали у меня недоумение, а порой и смех. В то время я, будучи церковным человеком, работал в «Московских новостях» и в журнале «Огонек». Мне тогда доводилось встречать в текстах такие глупые выражения, как «Патриарх обратился к верующим с приветственным акафистом»... Фантастическое невежество в делах Церкви, которое до сих пор еще можно наблюдать в СМИ, в тот период было особенно шокирующим. Со временем в редакциях ряда СМИ появились люди, отвечающие за церковную тематику. Они стали немного разбираться в терминологии, но, увы, до сих пор многие журналисты, решившие писать о Православии, далеки от Церкви и не понимают ее реалий. В мою бытность деканом факультета журналистики в Российском православном университете я просил студентов делать мониторинг материалов, посвященных, например, Рождеству Христову. Так вот, 90% этих материалов были написаны настолько безграмотно, что их авторов следовало бы уволить за непрофессионализм. Кажется, все понимают, что писать о проблемах и событиях в сфере коневодства, финансов, спорта или новых технологий должны журналисты, которые хорошо разбираются в отрасли, по сути являются экспертами. Но почему-то про Церковь пишут все, кому не лень.
Определение «православной журналистики» — не видовое, а скорее метафорическое. Поэтому многие выступают против этого термина. Я же считаю, что он имеет право на существование. Ведь любой взгляд на жизнь, события, людей с точки зрения Евангелия является православным. Необязательно писать только о Церкви. Можно писать о спорте, или об экономике, или о частной жизни людей, но так, что это будет настоящая православная журналистика. Так же, как есть православная литература. Например, «Капитанская дочка» Пушкина — это хрестоматийный пример православной литературы, в котором практически нет таких слов, как «Бог», «Церковь», но эта повесть написана абсолютно с точки зрения Евангелия. Термин «православная журналистика» возможен, но не как журналистская спецификация, а как метафорическое, духовное определение.
— А кто такой сегодня православный журналист?
— Всемирно известен кодекс журналиста Би-би-си, в нашей стране также принят так называемый кодекс профессиональной этики российского журналиста. В РПУ мы со студентами сформулировали свой кодекс православного журналиста. Почти в каждом пункте есть цитата из Евангелия, объясняющая, почему этот пункт включен в кодекс.
Однако мало быть просто православным человеком и прочитать пункты какого-то кодекса, хотя бы и православного. Нужно еще быть талантливым специалистом, обладать профессиональными навыками. Бездарный журналист может только скомпрометировать своей работой идею православной журналистики. Так же, как в поэзии: если ты бездарный поэт, пишущий православные патриотические стихи, то ты дискредитируешь своими стихами как Православие, так и патриотизм. Мало быть носителем православной нравственности и каких-то принципов — надо еще уметь это подать в том или ином журналистском жанре.
— Как происходило становление православной журналистики? Что в большей степени, на ваш взгляд, способствовало ее развитию?
— На мой взгляд, профессионализация православной журналистики началась благодаря Интернету. К 2000 году существовало множество изданий в каждой епархии, в каждом городе, но в этих газетках было лишь до 1% новостей, а все остальное — благочестивые интервью из серии «что посоветуете, батюшка?» или отрывки из благочестивых книг ХIХ века, справки о праздниках. Вот это и был, на мой взгляд, отрицательный пример православной журналистики.
Но, как только появился Интернет, выяснилось, что без информационного повода перепечатка выдержек из святых отцов, из воспоминаний и т.д. не проходит. Потому что веб-сайты живут на информации, на фактах — события в храме, события в епархиях, цифры и люди, мнения. Да и журналы стали профессиональнее, потому что в них не требуется поток новостей — в них скрещивается диахронная и синхронная информация: то, что происходит в это время в таком-то месте, и то, что вечно и уникально.
Я каждый Великий пост провожу мастер-классы для редакторов приходских сайтов. В основном им трудно понять, что такое новость и информация, зачем это нужно. Я объясняю на таком примере. Ваш внук через тридцать лет спросит: «Дедушка, ты работал редактором сайта такого-то храма, а что происходило в это время в храме?» И выяснит, что ничего не происходило — никакой жизни. А ведь в каждом храме есть прихожане, происходят определенные события: освящается иконостас, дарятся иконы, перед этими образами происходят чудеса. Но это никак не отражено в газете или на сайте.
— Как вы стали руководителем Патриаршей пресс-службы? Думали ли вы, когда решили стать священником, что будете в Церкви в том или ином виде заниматься журналистикой?
— Честно говоря, я шел в Церковь не для того, чтобы заниматься журналистикой. В 2004 году меня пригласили возглавить пресс-службу Архиерейского Собора. Когда Собор закончился, я сообщил Патриарху Алексию II, что в светской прессе было 15 000 упоминаний о работе Собора. А по итогам предыдущего Архиерейского Собора 2000 года, который был по значимости намного важнее — канонизация новомучеников, открытие Храма Христа Спасителя — было всего около 3000 упоминаний. Стало очевидным, что, если делом заниматься профессионально, это реально может улучшить информационное освещение жизни Церкви. И когда меня спросили, что нужно делать, я сказал: в первую очередь надо создать пресс-службу.
— Изменилась ли качественно православная журналистика с появлением интернет-изданий, социальных сетей?
— Интернет открыл для нас новые возможности. В 1990-е годы церковная печать была в глубокой осаде. Либеральные СМИ бранили Церковь, на их страницах о Православии появлялось такое похабство, которое могло сравниться только с печатью 1920-1930-х годов. Интернет разрушил эту антицерковную информационную блокаду. Изменился сам язык публикаций и способ подачи материала. Мы впервые создали официальный веб-сайт Патриархии, который стал писать на человеческом языке. Раньше та же информация подавалась таким образом, что среднестатистический человек просто не мог ее понять в силу особенностей лексики и фразеологии. Когда я возглавлял пресс-службу Патриархии, у меня в качестве редакторов работали... кандидаты филологических наук. Это способствовало становлению стиля православной журналистики. Мы показали, что о церковных и околоцерковных событиях можно писать нормальным человеческим языком. И читательская аудитория, кстати, сразу увеличилась.
На сайте Московской Патриархии у нас было до 30 новостей в день, причем из них служению Патриарха было посвящено 2-3 новости, остальное — культура, наука, образование, строительство, иконопись, музыка, издательская деятельность. Таким образом, создавался контекст, в котором осуществлялась деятельность Предстоятеля Церкви. Я считаю, что теоретически это абсолютно правильная вещь.
— Насколько уместно и допустимо наличие среди православных журналистов людей в священном сане или все же эта профессия больше подходит мирянам?
— Священникам сейчас уже не до журналистики. Я считаю, что из многих православных структур священники уже могут уходить и посвящать себя своему прямому пастырскому делу. Православная и церковная журналистика, журналистская полемика — это дело мирян. Чем меньше здесь будет священников, тем лучше. Просто раньше «на безрыбье» священники были вынуждены заниматься этим. Кроме того, мы жили и до сих пор живем в уникальное время — в Москве у нас более 60% священников имеют светское образование. Среди них есть физики, музыканты, художники, искусствоведы, писатели. Эти люди писали и, наверное, будут писать.
Хотя для широкого круга духовенства, на мой взгляд, не помешает хотя бы начальное знание принципов журналисткой работы — от умения написать внятный пост в социальных сетях, до методики общения с журналистками. Также перед любым священником может встать задача поддержки и развития приходского сайта...
— Насколько активно развивается православная журналистика в социальных сетях?
— Настолько активно, что в некоторых областях уровень блогеров даже выше, чем в профессиональной журналистике. В Интернете рождаются новые жанры. И это очень важно, поскольку один из показателей кризиса мировой журналистики — полное отсутствие новых жанров. На протяжении десятилетий не появляется ничего нового, принципиально отличного от того, что уже давно существует в этой области. А в социальных сетях, напротив, все активно развивается.
Беседовал Андрей Цуканов
