Доклад Е.Г. Балашовой о Петровском соборе Высоко-Петровского ставропигиального мужского монастыря.
Эпоха правления Великого князя Василия III (1505-1533 гг.), сына великого князя Ивана III и византийской принцессы Софьи Палеолог, оставила не так много памятников архитектуры, а потому каждый из них по-своему интересен. Особый интерес, безусловно, вызывают памятники, дошедшие до нас практически в том же виде, в котором были некогда построены. К таковым относится собор Петра митрополита Высоко-Петровского монастыря.
Высоко-Петровский монастырь сегодня — это не только действующая обитель, живущая своей духовной жизнью, но и большой музей под открытым небом, дающий возможность рассказать более или менее подробно как об истории сакральной — святых, святынях, истории Русской Православной Церкви, так и об истории гражданской и об их тесном переплетении и взаимовлиянии. Некими остановками на пути этого рассказа становятся периоды правления великого князя Иоанна Калиты (время основания монастыря святителем Московским Петром), период становления и укрепления Москвы как столицы Российского государства (время строительства в обители первого деревянного Боголюбского, позже — Покровского храма и каменного собора святителя Петра митрополита, о котором и пойдет речь), период преобразований Петра I (время основного каменного строительства в обители) и другие, более поздние, но не менее интересные.
Ко времени правления Василия III относятся перемены в устроении обители. До начала XVI в. монастырь полностью состоял из деревянных строений. Главный въезд в него находился на востоке, со стороны реки Неглинной, от берега которой к монастырю поднималась дорога. Но уже с начала своего княжения Василий III задумывает переустройство монастыря. Неслучайно уже в 1508 году деревянный собор Петра митрополита был разобран — на месте деревянного великий князь задумал возвести каменный собор. Отметим, что храм был именно разобран и перенесен, как утверждает Устюжская летопись за 1508 г., в Троицкий монастырь (не уточняется, какой именно): «перенесли в Троицкои монастырь храм Петра митрополита ис Петровскаго, а били челом миром игумену Сергию»[1].
Чтобы обитель надолго не оставалась без храма, около 1509 года попечением великого князя на месте обветшавшего и разобранного Боголюбского храма, находившегося в ряду монастырских строений вдоль северной границы обители, там же была устроена деревянная церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Но с чем были связаны эти изменения? И что интересного мы можем рассказать гостям монастыря, стоящим у стен 500-летнего Петровского собора?
Безусловно, первое, что обращает на себя внимание — это необычные формы собора. Примерно в это же время по указанию Василия III архитектором Алевизом Новым были построены Архангельский собор Московского Кремля и еще десять храмов «на посаде», помимо Петровского собора, некоторые из которых частично сохранились, но все они построены в более или менее традиционной для русского храмового зодчества манере. Задачи же, которые ставил перед собой мастер при построении собора в Петровой обители, очевидно, были особыми, что и было отражено в архитектурных формах. Что же входило в эти задачи? И почему вообще этот итальянский мастер оказался в Московии? Для того, чтобы понять все это, обратимся к истории.
Итальянские мастера были приглашены на Русь еще в конце XV в. после венчания родителей Василия III. Племянница византийского императора Софья Палеолог после захвата турками Константинополя и Пелопоннеса, где жил ее отец, воспитывалась в Риме в духе униатства, и Папа имел серьезные намерения через нее не только сделать Россию союзником в борьбе с Турцией, но и склонить Русь к унии. Однако Софья этих надежд не оправдала и сохранила верность Православию. Именно она приглашает в Москву архитектора Аристотеля Фиораванти, который воздвигает новый Успенский собор в Кремле, куда 24 августа 1479 г. были торжественно перенесены и положены на прежнем месте, в алтаре у жертвенника, честные мощи святителя Петра (именно этому событию посвящено ежегодное празднование и крестный ход 6 сентября).
Важным следствием брака Ивана III и Софьи Палеолог стало восприятие московского великого князя как наследника и преемника византийских императоров. Так, в 1519 г. папский престол призывал Василия III «за свою отчину Константинопольскую стояти» и выступить «для общего христианского добра против христианского врага турка, кой держит наследие царя всея Руси»[2]. Внешнеполитические задачи у московских князей были иными, но сам факт признания их как наследников Византии сыграл свою роль в дальнейшем развитии Руси. В этот исторический период Россия стремилась поддерживать мир с Турцией. Особо развивались отношения с крымским ханом Менгли-Гиреем, который был вассалом Османской империи и оказывал помощь Москве в борьбе за возвращение земель, захваченных Литвой.
В русском церковном сознании мысль о Руси не только как наследнице, но как правопреемнице Византии еще в конце XV в. выразил митрополит Зосима, писавший в 1492 г. в своем извещении о пасхалии на 8-ю тысячу лет, что Бог прославил «благоверного и христолюбивого великого князя Ивана Васильевича, государя и самодержца всея Руси, нового царя Константина новому граду Константинополю — Москве». Заметим, что по летоисчислению того времени был 7000-й год от сотворения мира, и повсеместные ожидания на Руси конца света после расчета новой пасхалии очевидно сменились сознанием смены одной эпохи на другую — началась эпоха Москвы как центра христианского мира. Вскоре возникла доктрина «Москва — Третий Рим», которую иногда ложно воспринимают как идею господства, однако главным понятием, которое является основанием этой доктрины, выраженной в посланиях к Василию III монахом псковского Спасо-Елеазаровского монастыря Филофеем, было понятие служения. Москва, оставшаяся верной Православию после падения Константинополя, заключившего унию с Римом, становится истинным новым — Третьим — Римом, что накладывает особую ответственность на московских государей, которые обязаны сохранять чистоту веры и быть защитниками православных народов.
Приведу слова Натальи Нарочницкой, сказанные несколько лет назад в одном из докладов: «Национальное сознание не замыкается в образе византиноцентризма и вовлекает в свою парадигму европейское и восточно-средиземноморское географическое и христианское временное пространство»[3]. Именно в XVI в. окончательно оформилась идея Святой Руси, дополняющая идею Третьего Рима. Отношения государства и Церкви мыслились как симфония, как единство Церкви и светской власти и как то, что должно стать основой созидания российской государственности.
Но новая столица христианского мира нуждалась и во внешнем благолепии, соответствующем ее новому статусу. Отсюда появляется идея благоукрашения Кремля новыми храмами и каменного строительства «на посаде». Вместе с русским посольством из Европы в 1500 году в Москву едут мастера, которым и будет поручено воплощение в камне этой идеи.
Мастера приезжают не сразу, до сентября 1504 года посольство задерживается у хана Менгли-Гирея, для которого Алевиз Новый (исследователи ассоциируют этого Алевиза с известным венецианским скульптором Алоизио Ламберти да Монтаньяна) строит Бахчисарайский дворец (от него сохранился только т.н. «Алевизовский портал»), и уже с грамотой от хана еще через два месяца он приезжает в Москву. Менгли-Гирей дает восторженный отзыв об искусстве архитектора: «Алевиз мастер вельми добрый, не как иные мастеры, вельми великий мастер»[4]. Однако это дружественное письмо будет едва ли не последним в союзнических отношениях московских князей и крымских ханов. После падения их общего врага — Золотой орды — в 1502 году отношения между бывшими союзниками постепенно стали охладевать и вскоре последовали набеги крымских татар на южные земли Руси.
В 1505-1508 годах Алевиз строит Архангельский собор Кремля и церковь Рождества Иоанна Предтечи у Боровицких ворот, следующие четыре года посвящает строительству в Александровской слободе — загородной резиденции Василия III, а с 1514 года по указанию Василия III приступает к строительству сразу 11 каменных храмов на посаде, среди которых и Петровский собор Высоко-Петровского монастыря: «Тоя же весны благоверный и христолюбивый князь великий Василей Иванович всея Руси со многим желанием и верою повеле заложити и зделати церкви камены и кирпичные на Москве: …да за Неглимною церковь Петр Чудотворец митрополит всея Руси…»[5].
Для Русской Церкви, стремившейся к независимости, крайне важно было подчеркнуть значимость и святость ее Предстоятелей. Об этом говорит, например, тот факт, что когда в 1518 году в Москву прибыло посольство Константинопольского Патриарха, летописцы уделили большое внимание чудесным исцелениям, произошедшим на глазах у греков от мощей святителя Алексия Московского в Чудовом монастыре, а также чуду прекращения затяжных дождей в июне 1518 г. по молитве митрополита Московского Варлаама.
Конечно, личность святителя Петра, первого московского святителя, должна была быть отмечена особым образом. Василий III не мог не обратить внимание архитектора на необходимость подчеркнуть значимость великого чудотворца Петра, истинного столпа нашей Церкви, как для самой Церкви, так и для формирования московской государственности. Собор святителя Петра митрополита строится не только на возвышенном месте — на высоком берегу реки Неглинной, но и в самом монастыре — на холме, следы которого были замечены при археологических и реставрационных работах в монастыре во второй половине ХХ века, что отмечено в трудах главного архитектора-реставратора Бориса Прокофьевича Дедушенко.
В своей статье Дедушенко пишет: «Собор Петра митрополита поставлен так, что обозревается только с близких расстояний. Первоначально, при более низкой поверхности земли, он был еще выше и воспринимался в выразительных, острых перспективных ракурсах. Вместе с присущей зданию собора величавой мощью, это должно было придавать ему особую эмоциональность»[6].
Необычный для русской архитектуры той эпохи монументальный столпообразный храм становится памятником не только святителю Петру, но и в целом укрепления московского государства.
Надо отметить, что в целом в XVI веке почитание святителя Петра на Руси усиливается. Как показывает ростовский исследователь Александр Гаврилович Мельник, «церкви Петра митрополита действовали в XVI в. в городах Кашире, Коломне, Можайске, Москве, Новгороде, Переславле-Залесском, Пскове, Юрьевце; в селах и погостах Московского, Ростовского, Суздальского, Тверского, Юрьевского уездов и Бежецкого Верха; в монастырях Можайском Петровском, Московском Высоко-Петровском, некоем Троицком и Медведевой пустыни»[7]. Причем большинство из них не просто действовали, а были построены в это время.
И хочу отметить еще одну деталь, а именно терракотовый цвет собора. Однажды на экскурсию в Высоко-Петровский монастырь пришла пожилая женщина, которая оказалась химиком, работавшим с Дедушенко в годы реставрации Высоко-Петровского в 1980-х годах. Она рассказала, насколько скрупулезно он относился даже к таким деталям, как химический состав краски, обнаруженной на осколках древних кирпичей, найденных при археологических раскопках вблизи Петровского собора. Напомню, что именно Дедушенко доказал, что собор не был полностью перестроен в конце XVII века, как считалось ранее, а лишь претерпел некоторые изменения в виде растесывания окон и появления на стенах рисунков, изображающих искусственную лепнину. Ддедушенко и восстановил собор в его первоначальном облике, причем при восстановлении опирался как на архивные документы и летописи, так и на материалы археологии. Так вот после проведенной им реставрации собор был покрашен в тот самый цвет, который был получен путем воссоздания химического состава краски, найденной на древнем кирпиче. Это был тот терракотовый оттенок, который вы могли видеть на соборе вплоть до его реконструкции буквально пару лет назад. И это тот самый цвет, который никогда не забудут те, кто когда-либо сам ходил по улицам Рима — типичный цвет для старых итальянских зданий. И даже ближайшие подобия граненого шлемовидного купола Петровского собора мы находим именно в итальянской архитектуре. Совершенно иные по размерам, но узнаваемые по форме купола базилик во Флоренции, Чериньоле. Наверное, трудно было бы настолько громко подчеркнуть в архитектурной форме идею «Москва — Третий Рим».
Проводя экскурсии по Высоко-Петровскому монастырю, я, как правило, останавливаю внимание наших гостей еще на одном событии XVI в., отразившемся в культурно-историческом облике нашего города.
В Высоко-Петровском монастыре в иконостасе Боголюбского собора долгое время находилась икона Спасителя с припадающими к Его ногам преподобными Сергием Радонежским и Варлаамом Хутынским (точно такая же была помещена над Спасскими воротами Кремля). История появления этого образа связана с преданием о спасении Москвы от крымского хана Мехмет-Гирея, подошедшего в 1521 году к Москве с крымскими, ногайскими и казанскими татарами. Нашествие хана воспринималось как наказание Московского княжества за грехи его жителей. Когда Москва была в опасности, весь народ встал на молитву. «Пресвященный же Варлам, митрополит всея Руси, и прочие святители… и до простых людей всякого возраста… не токмо на Москве, но и по всей Рустей земли вси зазреша себе койждо о своих согрешениях и вси воскорбеша и на покаяние обратишася и… непрестонно Бога моляху и Пречистую Богородицу и великих Русских чудотворцев и всех святых и надежды спасения не отпадаху»[8].
Василию Блаженному, молившемуся в Успенском соборе Кремля, было видение: он узрел «не яко во сне… но наяве истинно» Владимирскую икону Пресвятой Богородицы, стоявшую не на своем месте, и услышал голос от иконы: «Так люди прогневали беззлобивого Бога, что Я повелением Сына Своего с русскими чудотворцами хотим уйти из града сего». При этом послышался страшный шум, вся церковь наполнилась огнем, пламя выходило в двери и окна; потом огонь исчез. В то же время одной слепой старице, жившей в Вознесенском Кремлевском монастыре возле Флоровских (Спасских) ворот, стоявшей на молитве, было иное видение: будто из Кремля через Флоровские ворота идет многочисленный сонм святолепных мужей — диаконов, иереев и святителей; в ряду святителей находились Московские Петр, Алексий и Иона. Все шествие имело вид крестного хода — несены были святые хоругви, чудотворная Владимирская икона Божией Матери и другие образа, слышалось пение. Вдруг видит старица преподобного Сергия Радонежского, спешно идущего от Ильинских ворот навстречу крестному ходу; с другой стороны в эту же минуту притек и святой Варлаам Хутынский. Оба они со слезами начали умолять святителей, исходивших из града за нечестие его, не оставлять московскую паству «в настоящее cиe время варварского нашествия». Однако святители отвечали, что много молили Всемилостивого Бога и Его Пречистую Матерь, но Господь повелел им не только уйти из града сего, но и изнести чудотворный образ Богородицы, «понеже людие страх Божий презреша и о заповедех Божиих нерадиша. И сего ради попусти Бог варварску языку прийти дозде, яко да отселе накажутся и к Богу покаянием обратятся»[9]. Однако преподобные еще прилежнее молили их, после чего все угодники сотворили общую молитву ко Господу и Пречистой Его Матери, и по осенении святым крестом града со всех сторон крестный ход тем же порядком возвратился в Кремль. После описанного видения старица прозрела и телесными очами, а крымский хан, которому посланные доложили о непонятно откуда взявшемся несметном русском воинстве, так и не пошел далее Воробьева села и неожиданно вернулся в степи, не дожидаясь встречи с войсками великого московского князя Василия III, в то время собиравшего полки под Коломной. В память о заступничестве Пресвятой Богородицы было установлено празднование Владимирской иконе 21 мая (3 июня по новому стилю), а над Спасскими воротами Кремля через несколько лет была помещена икона Спасителя с припадающими к Его ногам преподобными Сергием Радонежским и Варлаамом Хутынским. Точно такой же образ позже появился в иконостасе Боголюбского собора Высоко-Петровского монастыря, благоукрашение которого подчеркнуто напоминало о близости к великокняжескому, а потом и царскому дому.
Хочется сказать еще несколько слов о митрополите Варлааме, при котором был построен и освящен каменный Петровский собор. Его молитвы и даже явные чудеса не уберегли его от неправедного гнева земного владыки. Не желая участвовать в делах неправды, митрополит Варлаам в декабре того же 1521 года оставил кафедру и удалился в Симонов монастырь, а вскоре по повелению великого князя был сослан в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере. Возможно, причиной тому стала его попытка заступиться за воевод, которые не смогли сдержать набега крымского хана и которые вскоре после его удаления попали в опалу, а также нежелание участвовать в явном обмане, даже с целью поимки новгород-северского князя, который знал, но не предупредил великого князя о готовящемся набеге.
Интересное совпадение находим в том, что перед смертью Великий князь Василий III постригается в монашество с именем Варлаам.
Внутреннее убранство Петровского собора XVI века не сохранилось и, к сожалению, мы ничего о нем не знаем. В конце XVII — начале XVIII века собор был сильно изменен — окна были растесаны, появился новый шестиярусный иконостас, наверняка были изменены и настенные росписи. Впрочем, даже более поздние росписи были утеряны в ХХ веке. Современное внутреннее убранство Петровского собора говорит, скорее, о самом святителе Петре. Росписи стен октаконха представляют собой перенесенные на них клейма иконы Дионисия конца XVвека «Митрополит Петр в житии», здесь обычно мы рассказываем о житии святителя Петра, воистину великого и преславного чудотворца, основания возвышения Москвы как столицы российского государства.
Некоторое время назад о XVI веке говорило восстановленное при работах Дедушенко и его команды крыльцо у входа в храм, однако при последней реставрации часть крыльца пострадала и была заделана современными материалами.
[1] ПСРЛ. Л., 1982. Т. 37. С. 100.
[2] Цит. по: Потемкин В.П. (ред.) История дипломатии. Том I. — М.: ОГИЗ, Гос. социально-экономическое изд, 1941 ( https://history.wikireading.ru/159307).
[3] Нарочницкая Н. «Москва — Третий Рим. Отражение в русской общественной мысли. Мифы и толкования». Доклад на конференции на выставке-форуме «Православная Русь» в 2014 г. (https://www.pravmir.ru/moskva-tretiy-rim-myisli-o-sudbe-imperii/).
[4] Памятники дипломатических сношений древней Руси с державами иностранными. СПб, 1884. Т. 1. С. 551-552.
[5] ПСРЛ. Т. 8. С. 254-255.
[6] Дедушенко Б.П. Собор Петра митрополита Высоко-Петровского монастыря в Москве. // Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры. М., 1976. Вып. 4 С 168-169.
[7] Мельник А.Г. История распространения почитания св. Петра митрополита на Руси в XV–XVI веках // Сообщения Ростовского музея. Ростов, 2016. Вып. 21. С. 10.
[8] Степенная книга. ПСРЛ. СПб., 1913. Т. 21. Ч. 2. С. 600.
[9] Там же. С. 600-601.
