5/18 ноября 1917 г. торжественная делегация членов исторического Поместного Собора Православной Российской Церкви направилась на Самотеку, в церковь Троицкого подворья, где молился владыка Тихон. Митрополит Киевский и Галицкий Владимир торжественно благовестил святителю об избрании его на Патриаршество. Владыка Тихон ответил согласием, низко поклонившись своему народу. Так, в самый разгар революции вступивший на Московскую кафедру митрополит Тихон (Белавин) стал первым после более чем 200-летнего перерыва Патриархом Московским и всея России. Вскоре здесь же разместились Священный Синод и Высший Церковный Совет.
На пять лет Троицко-Сухаревское подворье Троице-Сергиевой лавры становится центром церковной и духовной жизни страны — в годы для Русской Православной Церкви самые трудные, самые скорбные. Сюда обращаются взоры всех ее верных чад. Но жестокая реальность не оправдала светлых ожиданий. На смену им вскоре пришла тревога за жизнь Патриарха. Ему стала угрожать опасность. 19 февраля 1918 г. на заседании Совета приходских союзов решено было круглосуточно охранять Патриарха.
Воспоминания современников воссоздают картину жительства святителя Тихона на Троицком подворье, предшествовавшего его аресту и долгим, изнуряющим допросам на Лубянке. «У тех, кто знали Патриарха, — рассказывает князь Г. Трубецкой, — навсегда запечатлелся благостный, смиренный и необыкновенно русский народный облик Святителя. Когда я думаю о Патриархе, я вспоминаю два выражения его лица: одно — какой-то жертвенной обреченности, которое соединялось у него с пониманием своего служения как крестного подвига. Другое — доброй и кроткой улыбки».
«Обитая на Троицком подворье, — вспоминает выдающийся церковный историк и художник М. Губонин, — Святейший Патриарх Тихон в тех случаях, когда не совершал богослужения в московских или подмосковных храмах, обычно служил или присутствовал в алтаре Сергиевского крестового храма, очень уютной домовой церквушки былых митрополитов Московских и Коломенских.
Храм был расположен на втором этаже подворья и непосредственно соприкасался с покоями Святейшего. Службу в нем обычно правили иеромонахи подворья, но в 1920-1922 гг. преимущественно служил архимандрит Неофит (Осипов), личный секретарь Патриарха и ризничий подворья, будущий преподобномученик. Диаконствовал почти всегда архидиакон Автоном — исполинского роста мужчина, с хорошим, открытым лицом, бородой чуть ли не до пояса, но видом кроткий и мягкий обхождением.
Бывало за всенощным после отпуста, когда в храме становилось совершенно темно, внезапно в алтаре вспыхивал яркий свет, с клироса раздавалось неожиданно приятное: "Ис полла эти деспота!", разверзались царские врата, и на солею неслышной походкой в рясе и белоснежном куколе с херувимами быстро выходил Святейший. Осенив всех присутствующих на три стороны общим благословением и с улыбкой поклонившись слегка народу, он уходил обратно. В большинстве же случаев — подходил к ступеням солеи и благословлял всех молящихся, сейчас же друг за другом гуськом подходивших к нему, с любовию и умилением взирая на его необычный лик.
Необычный потому, что при всей своей заурядности он был настолько одухотворенным, излучающим какие-то благодатные токи, что каждый человек в присутствии его неизбежно испытывал внутреннюю непередаваемую радость и покой.
Благословив всех персонально и еще раз осенив склонившихся богомольцев общим благословением, он с легким поклоном и неизменной теплой улыбкой — столь памятной всем — так же быстро поворачивался к царским вратам и уходил в алтарь.
Когда Святейший сам совершал богослужения в своем домовом храме, то по установленной чреде ему сослужило все московское духовенство. Пели по очереди хоры всех московских и подмосковных женских обителей».
Доступность Святейшего и его простота в общении были у всех на виду, поэтому на Троицкое подворье никогда не прекращался поток духовенства и мирян со всех концов России. Никто не уходил от него без успокоения и благословения. Нередко Патриарх приглашал приходивших разделить с ним скудную трапезу, нуждавшимся помогал деньгами и продуктами.
«Чуждый всякой притязательности, — пишет митрополит Анастасий (Грибановский), — исполненный духа кротости и благожелательства ко всем, он не только умел смиряться перед прежними "столпами Церкви", воздавая им должное уважение и предупреждая их своим вниманием, но и вполне по-братски обходился с молодыми епископами, никогда не давая им почувствовать своего превосходства».
«Шел 1920-й год, — вспоминает В. Миронова, — гражданская война, голод, холод. Святейший служил на Троицком подворье. Тогда было обычаем среди прихожан и некоторых постоянных богомольцев Троицкого подворья приносить иногда от своей скудости что-либо из съестного Святейшему. Люди, желая хоть чем-нибудь выразить ему свою любовь, несли кто что мог. Кто нес домашний пирог с рыбой или вареньем, кто — печенья, кто — еще что-нибудь из несложной гастрономии того времени. Все принимал он с благодарением и улыбкой».
По воспоминаниям Н. Беспалова, «Патриарх со своим штатом занимал особняк с домашней церковью, выходивший одним фасадом в парк. Забор в соседний двор был сломан, парк превращался в общественное увеселительное место: в уголках распивался самогон. Под окнами Патриарших покоев частенько хрипела гармошка и горланили пьяные песни. Патриарх состоял в разряде "буржуев", то же и его штат. 50-ти и 60-летних монахов до лета 1921 г. гоняли на принудительные работы, самые грязные и бессмысленные. Сам Патриарх занимал маленькую спальную с окнами в сад, молельную комнату и кабинет. В спальной стояла старая железная кровать с простеньким тканевым одеялом и деревянный стол. Единственная роскошь — атласные туфли, поднесенные поклонницами. В молельной — аналой и куча книг на полке. В кабинете помещалась очень недурная библиотека. Жил Патриарх очень просто и скромно, был бессребреник. Он со всем своим штатом питался приношениями. Торговцы Сухаревского и Трубного рынков часто отказывались от платы и отпускали бесплатно разные продукты на кухню Патриарха. ВЧК частенько совершала набеги на Патриарха. Впоследствии весь нижний этаж подворья заняли сотрудники ГПУ».
С 6 мая 1922 г. Святейший Патриарх Тихон находился в своей резиденции под домашним арестом, а 9 мая в Москву из Петрограда прибыли главари обновленцев, которые в ночь с 12 на 13 мая при попустительстве красноармейцев, стороживших Патриарха, вошли в его покои и стали резко и бесцеремонно обвинять его в начавшихся репрессиях против духовенства. Они потребовали, чтобы Патриарх добровольно отошел от управления Церковью и передал управление своей канцелярией им, до созыва Собора.
«Патриаршество — тяжелый крест, который меня тяготит, — ответил Святейший, — но ни вы, ни я, а лишь грядущий Собор может лишить меня сана. Я напишу председателю ВЦИКа и объявлю своего заместителя на время заточения. Идите с Богом», — и Патриарх, благословив незваных гостей, выпроводил их за порог.
Последнее богослужение на Троицком подворье арестованный Патриарх Тихон совершил 14 мая. «Это было воскресенье, — вспоминает В. Миронова, — здесь, в маленьком храмике, в присутствии немногочисленных молящихся, Патриарх в сослужении подворской братии совершил Божественную литургию — просто, как всегда, молитвенно. По окончании молившийся в алтаре, пребывавший на покое престарелый архиепископ Екатеринославский Владимир (Соколовский-Автономов), замечательный старец, в прошлом ревностный архипастырь-миссионер, объехавший чуть ли не весь свет, приблизился к Святейшему, чтобы приветствовать и одновременно проститься.
Взглянув в глаза друг друга и поняв в этом взаимном взоре более того, что смогли бы выразить длинные речи, они облобызались, обнялись, и непрошенные слезы оросили их глаза, выражая взаимную любовь, уважение и сострадание. Присутствующие в алтаре потупились и отвернулись в стороны. После сего безмолвно и поспешно архиепископ Владимир покинул святой алтарь и вышел с подворья, чтобы более никогда здесь уже не появляться».
Машина, доставившая святителя Тихона к месту его заточения в Донской монастырь, подъехала в ночь с 18 на 19 мая, утром подворье было оккупировано живоцерковниками. Однако в конце мая почти все арестованные были освобождены. Единственным осужденным оказался архимандрит Неофит, который был выслан в Зырянскую область на три года. Служивший на подворье иеромонах Макарий (Телегин), будущий преподобномученик, был приговорен к расстрелу, как «активный непримиримый враг советского строя и ярый монархист». В 1938 г. на Бутовском полигоне был расстрелян и иеродиакон Викентий (Шеленин), постоянный и бессменный богослужебный спутник Патриарха Тихона во всех его бесчисленных поездках по храмам и монастырям.
В 1929 г. Троицкое подворье передается под детский сад, домовая церковь разоряется, ее купол и шатровый верх звонницы сносятся. Храм превращается в склад, затем в него вселяются мюзик-холл, Московский академический симфонический оркестр. Под различные бытовые нужды приспосабливаются и другие принадлежавшие подворью строения.
В 1992 г. Троицкое подворье было возвращено Русской Православной Церкви. По благословению Святейшего Патриарха Алексия II иеромонах Лонгин (Корчагин) возродил здесь монашескую и приходскую жизнь. Первая Литургия на подворье была отслужена на Пасху 1993 г. Через два года состоялось первое Патриаршее богослужение.
Сейчас при подворье работает воскресная и хоровая школы, театральная студия, молодежный клуб, книжное и музыкальное издательство, паломнический центр, приходская библиотека, иконописная мастерская, а также мастерская по пошиву церковных облачений.
Источник: Малахова Н.П. Прп. Сергий Радонежский. Игумен земли Русской. — М.: Изд-во Моск. Подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 2014. — С. 455-470.
