17 февраля Святая Православная Церковь празднует день памяти старицы московского Ивановского монастыря Досифеи, которая была продолжательницей традиции «умного делания» преподобного Паисия (Величковского) и была почитаема современниками за дар молитвы, духовную опытность и рассудительность.
Очень часто святого мы воспринимаем сердцем, чувствуя его молитвенную помощь и заступление, но нередко образ святого, запечатленный на фотографии или живописном портрете, раскрывает перед нами живые черты его характера, делая его ближе и как будто роднее.
В этой связи вспоминается портрет преподобного оптинского старца Амвросия, полулежащего на подушечках, с любовью выполненный его духовным чадом отцом Даниилом (Болотовым). Старец как будто ожидает кого-то на исповедь, безмолвно произнося слова молитвы и перебирая монашеские четки. Темный фон, отсутствие лишних деталей только сильнее оттеняет его проникновенный глубокий взгляд, который обращен в самое сердце и располагает к покаянию и молитве…
Считается, что инокиня Ивановского монастыря Досифея была родной дочерью императрицы Елизаветы Петровны от законного, но неравного брака с А.Г. Разумовским. «Таинственную» инокиню долгое время вообще никто не видел. Автор первого описания Ивановского монастыря И.М. Снегирев писал, что в 1785 году по секретному повелению императрицы Екатерины II в обитель была прислана «одна женщина не старых лет, по-видимому, знатного происхождения. Неизвестно, какое было ее в свете значение, какое имя и фамилия…»[1].
Монахиня Досифея жила очень уединенно, к ней допускалась только игумения, духовник и келейница. Ивановская затворница «жила в одноэтажных каменных кельях, примыкавших к восточной части ограды монастыря, близ покоев игуменьи <…>. Все ее помещение составляли две уютные низменные комнатки под сводами и прихожая для келейницы; их нагревала изращатая печь с лежанкою. Окна обращены были на монастырь. На содержание ее отпускалась особенная сумма из казначейства; стол она имела хороший. Иногда на имя ее присылались к игумении от неизвестных лиц значительные суммы денег, которые она употребляла более на украшение церкви, на пособие бедным и на подаяние нищим. К окошкам ее, задернутым занавесками, иногда любопытство и молва привлекали народ; но штатный служитель, заступавший место караульного, отгонял любопытных. В церковь Досифея выходила весьма редко и то в сопровождении приставленной к ней старицы. Коридор и крытая деревянная лестница от ее кельи вели прямо в надвратную церковь, где духовник ее с причетником совершал богослужение для нее одной. Тогда церковные двери запирались изнутри, чтобы никто не мог войти»[2].
Как сокрыта была для людей внешняя жизнь старицы Досифеи, так прикровенна была и внутренняя. И.М. Снегирев писал, что все время «она посвящала молитве, чтению духовных книг и рукоделию; вырученные ею за труды деньги раздавала через свою келейницу нищей братии»[3].
В начале XIX века строгий режим содержания был ослаблен, и старица Досифея стала принимать некоторых богомольцев для духовного совета и беседы. В это время к старице «по какому-то особенному случаю»[4], а как станет понятно впоследствии — за благословением и советом об избрании своего будущего жизненного пути, пришли два брата Путиловы — Тимофей и Иона. Тимофей, впоследствии преподобный схиархимандрит Моисей, около сорока лет (1826-1862) возглавлял знаменитую Оптину пустынь, где укоренил старчество и возродил издание святоотеческой литературы. Иона, впоследствии игумен Исаия II, поступил в Саровскую пустынь, где имел общение с преподобным Серафимом Саровским, а впоследствии был избран братией настоятелем обители (1842-1858). Их младший брат Александр, в монашестве Антоний, также посвятивший свою жизнь Богу, ныне почитается в лике преподобных Оптинских старцев, как и его брат Моисей.
И.М. Снегирев опубликовал и прижизненный портрет старицы, на котором подвижница изображена в монашеском одеянии, с четками, сидящей вполоборота к нам. Поражает взгляд подвижницы, который, хотя и направлен вперед, но, кажется, уже давно не видит ничего внешнего. Кроткий, самоуглубленный и сосредоточенный взгляд свидетельствует о высоком молитвенном настрое, о постоянном памятовании и обращенности к Богу. Около этого портрета, как и перед иконами, душа преображается, исполняется внутреннего мира и тишины, все житейские попечения умолкают и появляется молитвенная настроенность на общение с горним миром.
С одной стороны, портрет, безусловно, отражает внешний облик старицы, о чем свидетельствует ее небольшой рост, горбинка, что нашло подтверждение во время проведения экспертизы погребения старицы в Новоспасском монастыре в 1996 году.
С другой стороны, портрет близок к иконографии преподобных и свидетельствует о широком почитании старицы Досифеи ее современниками.
Свой портрет старица подарила воспитывавшейся в Ивановском монастыре княжне Анне Гавриловне Гагариной, в замужестве Головиной, которая, овдовев, в 1852 году основала в своем имении Деденево Спасо-Влахернский женский монастырь. Список с портрета до революции хранился в московском Новоспасском монастыре.
Визуальный портрет значительно дополняют и наставления старицы, которые дают материалы к созданию ее духовного портрета.
Во многих наставлениях старица советовала «видеть совесть свою как бы в зеркале»[5], то есть внимательно следить за всеми своими делами и мыслями, постоянно испытывая свое сердце. По словам старицы, лишь «достигнув спокойствия совести»[6], — можно оставаться равнодушным к разного рода вражеским нападениям. Преподобный Иоанн Лествичник называл совесть обличением ангела-хранителя. Преподобный авва Дорофей в сборнике душеполезных поучений посвятил этой теме специальную главу, определяя совесть следующим образом: «Когда Бог сотворил человека, то Он всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет и теплоту; помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе, и что злое: сие называется совестью, а она есть естественный закон…»[7].
Подобно святому апостолу, старица Досифея призывала хранить совесть «в Духе Святом» (Рим. 9:1), во всех делах имея «добрую совесть» (Евр. 13:18), для чего Н.И. Курманалеевой наказывала чистосердечно «открывать свою совесть»[8] духовнику.
Изображение старицы Досифеи было довольно распространено перед революцией.
В 1908 году портрет ивановской подвижницы был опубликован в серии портретов русских исторических деятелей, подготовленной великим князем Николаем Михайловичем, по оригиналу, находившемуся в Новоспасском монастыре. Отметим, что в этом издании голова портретируемой повернута влево (вправо от зрителя). По мнению архивиста Ивановского монастыря кандидата исторических наук Д.Г. Давиденко, «это связано с типографской оплошностью и неправильным разворотом негатива»[9].
Этот же портрет был напечатан в фотоателье известного фотографа Карла Андреевича Фишера, одного из основателей Русского фотографического общества, который занимался фокопированием дагерротипов.
Еще один портрет ивановской подвижницы был создан нашей современницей — художницей Риммой Шевяковой в технике «сухая кисть». Старица Досифея изображена во весь рост, она как будто вышла из своего затвора и идет навстречу нам. «Согбенная и одновременно величественная, матушка с посохом в руке тихо идет по дорожке возле храма. Встретив посетителей, приостановилась, приветствуя их с готовностью выслушать и помочь. Лик старицы, преображенный непрестанной молитвой, излучает свет. Внимательный и исполненный доброты взгляд, приветливая полуулыбка внушают глубокое почтение и доверительную сердечную расположенность»[10].
Удивительный портрет, который отражает и внешние, и внутренние духовные черты смиренной и духоносной подвижницы…
В молитвенной памяти и почитании святых проявляется единство Церкви Небесной и земной. Святые слышат наши молитвы и предстательствуют за нас пред Престолом Небесного Царя.
Святой пророк и псалмопевец Давид из глубины сердца взывал: Дивен Бог во святых своих (Пс. 67:36), которые, по словам святителя Григория Паламы, «наслаждаются Его благодатию и силою к соделованию добродетели и достижению совершенства, или даже — к совершению чудес…»
Старице Досифее можно поклониться в Новоспасском монастыре, где в храме в честь преподобного Романа Сладкопевца — усыпальнице Дома Романовых, покоятся ее честные останки, а также в Иоанно-Предтеченском монастыре, месте ее подвижнической жизни.
Варвара Каширина
[1] Снегирев И.М. Ивановский монастырь в Москве. С видом монастырской церкви и портретом монахини Досифеи. Сер.: Русские достопамятности. Вып. V. М., 1862. С. 14.
[2] Там же. С. 15.
[3] Там же.
[4] <Ювеналий (Половцев), архим.> Житие преподобного схиархимандрита Моисея (Путилова). Репр. изд. 1882 г. Издательство Введенской Оптиной Пустыни, 1992. С.17.
[5] ОР РГБ. Ф. 213. К. 91. Ед. хр. 55. Л. 1 об.
[6] Там же.
[7] Преподобного отца нашего аввы Дорофея душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов его и ответов на оные Варсануфия Великого и Иоанна Пророка. Издательство Козельской Введенской Оптиной пустыни. Репр. 1900 г. Б.м., 1990. С. 49.
[8] Григорий <(Воинов-Борзецов), архим.> Очерк жизни старца Филарета (в схиме Феодора), иеромонаха Московского ставропигиального Новоспасского монастыря // Сборник для любителей духовного чтения. Ч. IV. М., 1890. С. 102—103.
[9] Давиденко Д.Г. Почитание старицы Досифеи в XIX — начале XX в. и церковно-археологические памятники Московского Новоспасского монастыря // Старица Московского Ивановского монастыря Монахиня Досифея. Материалы научно-практической конференции. М., 2020. С. 129.
[10] Тавифа (Исаева), мон. Рабочая группа по подготовке материалов к канонизации монахини Досифеи // Старица Московского Ивановского монастыря Монахиня Досифея. Материалы научно-практической конференции. М., 2020. С. 11.
