Главный специалист отдела организации работы с религиозными организациями Федеральной службы исполнения наказаний протоиерей Константин Кобелев дал интервью газете «Крестовский мост».
Отец Константин родился в Москве в 1957 году. Окончил биологический факультет Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, духовную семинарию. С начала 2000-х годов служит в Покровском храме при Бутырском изоляторе.
Должен ли батюшка быть защитником
— Отец Константин, у Вас были случаи, когда на исповеди люди признавались в преступлениях, о которых не знали следователи?
— Да, иногда человека осуждают на два-три года, а реальных преступлений у него на 10 лет. Некоторые люди каются и чувствуют, что должны сознаться в своих прошлых делах не только священнику. Иногда совесть мучает так, что человек сознается, понимая, что ему грозит дополнительное наказание. Но к такому решению каждый приходит сам, я не подталкиваю. Если начать советовать: «Иди и во всем признайся!», потеряешь доверие.
— А бывает наоборот: когда заключенные жалуются, что сидят в тюрьме безвинно?
— Таких случаев еще больше. Чем я могу помочь? Обычно говорю: «Пиши жалобу, нанимай адвоката, доказывай, что не виноват». Если очевиден факт вопиющего произвола и человеку требуется поддержка, пишу в социальных сетях. Недавно сообщил об инвалиде Максиме Хохлове, которого обвинили в краже, скрыв неоспоримые доказательства его невиновности. В дело вмешались члены Совета по правам человека при Президенте РФ, депутат Госдумы… Надеемся, что судебное разбирательство будет объективным.
— То есть Вы не только духовник, но и защитник прав заключенных?
— Если тюремный священник замечает какие-то нарушения, допустим кого-то избили, отобрали еду или в камере плохие условия, он обязан сразу же сообщить об этом в Федеральную службу исполнения наказаний. Кроме того, священники помогают предотвращать конфликты между узниками и тюремной администрацией. Заключенные часто считают своих стражей врагами. Мы стараемся объяснить, что это не так: «Не они вас осудили, они только исполняют свой долг». В итоге атмосфера становится менее напряженной.
Сколько узников ходит на исповедь
— Что для Вас главное: укреплять верующих или приводить к Богу тех, кто еще не в Церкви?
— Главная задача — исповедовать и причащать тех, кто просит об этом. Бывает, что о своей вере и желании ходить в храм поначалу заявляют несколько человек, а когда я появляюсь в СИЗО и приглашаю на службу, выходит вся камера. Тут, конечно, нужно объяснить, что такое исповедь, причастие. Некоторые не спешат с исповедью и просто посещают богослужения, но две трети от общего числа наших прихожан исповедуются и причащаются. Это очень много. В обычном приходском храме доля таких людей меньше.
— Существуют ли в СИЗО ограничения для посещения храма?
— Запретов на посещение нет, но одновременно всех желающих не приведешь. Во-первых, храм небольшой, а во-вторых, есть правила, по которым некоторые заключенные не должны встречаться. Например, люди проходят по одному делу и, если дать им возможность свободно общаться, сумеют договориться о том, как им отвечать на вопросы следователей. Поэтому в храм обычно приводят одновременно около 20 человек, а всего в изоляторе 3 тысячи заключенных.
Кто содержит тюремные храмы
— Можно ли, сидя в тюрьме, получить заочное духовное образование?
— Конечно, существует дистанционное обучение. Узники могут окончить светские и православные вузы, могут стать катехизаторами. Не могут только рукополагаться в диаконы и священники: это запрещено церковными правилами. Обучение не только заочное. В Бутырку, где я служу, регулярно приезжают преподаватели из Свято-Тихоновского православного университета, из Николо-Угрешской семинарии, проводят занятия.
— На какие средства создаются и содержатся тюремные храмы? От кого поступают пожертвования? Чтобы поставить свечу в тюремном храме, за нее надо платить, как в обычной церкви?
— Свечи для заключенных бесплатные. Тюремные храмы содержатся на пожертвования московских прихожан. Каждый год по благословению Святейшего Патриарха в столице проводится акция «День милосердия и сострадания ко всем, во узах и темницах находящимся». После Литургии совершаются молебны об узниках, многие прихожане дают деньги. Их перечисляют в специальный фонд, он помогает оплатить труд певчих, купить просфоры, вино, свечи. Некоторые благотворители ничего о себе не сообщают. Я не знаю, например, на чьи средства возрожден наш храм при Бутырском изоляторе. Благодетели предпочли остаться неизвестными.
Как помочь тем, кто освободился
— Сохраняются ли у Вас связи с теми, кто вышел из заключения? Просят ли эти люди у вас помощи?
— Иногда навещают бывшие прихожане, делятся своими радостями. А вот помочь тем, кто отбыл долгий срок, трудно, потому что после тюрьмы человек часто теряет все — семью, квартиру, работу. Как начать новую жизнь? К тюрьме привыкаешь. В ней утрачиваются навыки самостоятельной жизни: тебя будят, кормят, водят на прогулку, в баню. А тут вдруг свобода и полное отсутствие поддержки, переходный этап. Поэтому некоторые люди после освобождения чувствуют себя хуже, чем за решеткой. Они намеренно совершают новое преступление, обычно кражу, чтобы вернуться в привычный мир.
— Церковь может им помочь?
— Да, при поддержке государства. Нужны центры социальной адаптации. У Церкви есть очень хороший опыт, например дом трудолюбия «Ной» в Подмосковье, где люди своим трудом зарабатывают на аренду помещения, еду, одежду, даже имеют возможность откладывать средства. К сожалению, пока таких центров очень мало, все упирается в финансирование.
— Существуют ли преступления, которые Бог не прощает?
— Бог может простить все. Это зависит от самого человека, от глубины его раскаяния. Первым, кого Иисус Христос ввел в рай, был покаявшийся разбойник. Но хотя такой человек и покается перед Богом, наказания от человеческого суда ему не избежать, и он должен принять это смиренно.
Беседовала Анна Кулешова
