Интервью с директором Мемориального центра «Бутово», членом Церковно-общественного совета при Патриархе Московском и всея Руси по увековечению памяти новомучеников и исповедников Церкви Русской Игорем Владимировичем Гарькавым.
― Что представляет собой мемориальный научно-просветительский комплекс «Бутово»?
― Мемориальный комплекс ― это всегда система различных объектов, символических предметов, тех или иных институций, которые в совокупности существуют для того, чтобы выявить все возможные смыслы того или иного памятного места, сохранить и передать историческую память. Сам по себе мемориальный комплекс ― это реально существующий объект культуры, но он может иметь и виртуальную часть, например, сайты или базы данных. Наш комплекс на Бутовском полигоне в настоящее время функционирует и развивается по определенному плану в рамках существующей концепции. Еще у нас существует мемориальный центр, который занимается реализацией программы мероприятий для создания мемориального комплекса.
Наш центр был создан в 2002 году, с одной стороны, как подразделение нашего прихода, а с другой стороны, как автономная некоммерческая организация. Эта двойственность была задумана нами с отцом Кириллом Каледой изначально, потому что у Бутовского полигона есть несколько ипостасей. Одна из них ― это место подвига новомучеников, это антиминс под открытым небом, как сказал когда-то Патриарх Алексий II. Но с другой стороны, в этих братских могилах захоронены тела людей 59 национальностей. Конечно, православных людей здесь большинство, но рядом с ними погребены мусульмане, католики, протестанты, лютеране, баптисты, пятидесятники, достаточно большое число старообрядцев. И существуют неправославные религиозные организации, к которым принадлежали люди, пострадавшие в Бутово. Для храма и его общины контакт, а тем более совместная деятельность с этими организациями не всегда бывает удобной и даже возможной. Именно поэтому была создана наша структура. Такой подход позволяет вести и научную, и просветительскую, и духовную работу. У нас есть паломническая служба, которая является структурой мемориального центра нашего прихода, она организовывает сюда поездки для людей, которым, прежде всего, важно здесь помолиться. А экскурсии по Бутовскому полигону, имеют иной, культурологический, образовательный характер и проводятся на базе автономной некоммерческой организации, о которой я упоминал выше. То есть мы готовы предложить поездки на Бутовский полигон для людей совершенно разных взглядов и культурного бэкграунда.
Сейчас к нам едет группа людей во главе с католическим священником, который окормляет Освенцим. Соответственно этих гостей нужно принимать как-то иначе. Не так давно к нам совершала паломничество целая епархия Римско-Католической Церкви города Бергамо во главе со своим архиепископом. В составе делегации в Бутово побывали 600 итальянцев ― это было рекордное количество неправославных людей, приехавших сюда в один день.
― Расскажите, как вы их встречали, о чем рассказывали?
― Организовать экскурсию для такого количества людей было достаточно трудно. Обычно у нас бывает 2-3 группы в день. Тогда же нас посетили 10 групп по 60 человек, а организовать прием для такого количества гостей крайне трудно. Поэтому визит был разделен на утренний и вечерний заезды. Мы проводили для итальянцев экскурсию, после которой епископ, приехавший во главе группы, провел с ними беседу и совершил краткую молитву. Причем надо сказать, что итальянцы основательно подошли к этой поездке. Специально для этого паломничества Бергамская епархия издала книгу, в которой были расписаны ежедневные объекты посещения, цитаты из высказываний русских классиков, фрагменты воспоминаний узников сталинских лагерей, были напечатаны молитвы, чтомые на том или ином месте поклонения. Такая проработка темы меня очень впечатлила, и я подумал, что в этом вопросе у них многому можно поучиться.
Также у нас бывают группы вполне светских гостей. Как раз после Бергамской епархии к нам приехали 66 польских байкеров, которые совершают «Катынский рейд». Проезжая по разным местам польской памяти о событиях XX века, они каждый год посещают и Бутовский полигон. Байкеры возлагают здесь венки, зажигают свечи и просят провести экскурсию. Для них мы предлагаем несколько другой сценарий повествования.
― А католикам вы даете информацию с культурологической точки зрения или все же с точки зрения православного взгляда на это место?
― Конечно, мы говорим о подвиге новомучеников. Но эту информацию мы им даем настолько глубоко, насколько они способны это понять. Для паломников из Бергамо было очень интересно послушать рассказы о священниках, пострадавших за веру. Байкеров же интересовали несколько другие аспекты, например, как происходили расстрелы, где лежат тела казненных и так далее. Поэтому мы стараемся адаптировать информацию для разных аудиторий.
Чтобы организовать общение с нашими согражданами другой веры, мне несколько раз приходилось приглашать сюда представителей мусульманского духовенства. Мы считаем, что все, кто лежит в этих братских могилах, достойны памяти. Это наша позиция. Бутовский полигон передан Русской Православной Церкви, и так получилось, что она взяла на себя ответственность увековечить память всех, кто здесь пострадал. Но есть нюансы, потому что сами люди, которые здесь лежат, были разными и попали они сюда тоже разными путями. И, например, старообрядцы тоже хотят приехать сюда и помянуть своих единоверцев, пострадавших от репрессий. И мы им в этом помогаем. Но надо сказать, что представители иных нехристианских религий проявляют гораздо меньше интереса к посещению Бутовского полигона, лишь иногда мы здесь встречаем иудеев и мусульман.
― А представители других конфессий не поднимают вопроса о канонизации своих новомучеников?
― Знаете, если говорить о католиках, то на протяжении последних 15 лет происходит очень интересный диалог между Русской Православной Церковью и, например, католиками Испании. Дело в том, что в Испании после победы франкистов тема гражданской войны была, условно говоря, закрыта. И вообще любой вопрос, связанный с гражданской войной, для них очень болезнен, не менее, чем для нас тема нашей гражданской войны и сталинских репрессий. И во многом благодаря тому, что Русская Православная Церковь сделала такой шаг и прославила в лике святых более 1700 страдальцев за веру, в Католической Церкви началось движение, которое привело к тому, что в позапрошлом году в Испании было прославлено 500 священников, пострадавших от рук интербригадовцев-коммунистов. Произошла массовая канонизация. И когда это событие готовилось, представители Римско-Католической Церкви приезжали сюда, на Бутовский полигон, общались с отцом Кириллом Каледой. Потом он был приглашен на торжества в Мадриде в составе делегации Русской Православной Церкви.
Интересно, что в каком-то смысле иконография образа новомучеников и исповедников Российских повлияла на иконографию новомучеников Испанских. Для того, чтобы изучить нашу традицию, наш храм, наши иконы сюда приезжали эксперты из Испании, и многое им показалось интересным, что-то они учитывали, когда разрабатывали свою концепцию.
Но вообще у разных религий отношение к святости и страданиям различно. Так же, как и различно отношение к захоронениям, особенно таким сложным, коими являются наши бутовские погребальные рвы. Люди здесь в буквальном смысле перемешаны. Они были сброшены в одну братскую могилу, а теперь, когда их тела разложились, они фактически смешались с землей. И теперь нельзя сказать, что вот здесь лежит тело священномученика Серафима, а здесь ― тело кантора московской синагоги, тем более что владыка Серафим был расстрелян 11 декабря, а упомянутый мной кантор 10-го. Теперь это единый прах. Поэтому для православных христиан здесь тоже есть определенный вызов. Но наша традиция имеет на этот вызов свой ответ. Поэтому мы начали заниматься изучением культуры братских кладбищ в древней Руси, это стало темой моей научной работы. Кроме того, чтобы найти адекватные формы мемориализации мест массового захоронения мы провели несколько научных мероприятий: два круглых стола и одну межрегиональную конференцию. Опыт работы историков и ученых дал пищу для размышления. В изучении этого вопроса очень помогли известные краеведы Владимир Фотиевич Козлов, Сергей Юрьевич Шокарев и другие исследователи с кафедры регионального краеведения Историко-архивного института и многие специалисты, принявшие участие в этих мероприятиях. В 2006 году при поддержке Правительства Москвы мы провели большую межрегиональную конференцию. Мы попытались представить себе и хотя бы в общем очертить, что из себя представляла наша мемориальная традиция. Проблема в том, что наша культурная идентичность была разорвана, и чтобы понять, как наши предки относились к тем или иным сложным вопросам, мы должны проводить научные изыскания и восстановить эту связь. Как раз одним из таких важных направлений было изучение традиции братских кладбищ.
На Руси существовали особые братские кладбища, которые назывались скудельницами или Божиими домами. Возможно, это не одно и то же, но эти именования применялись к особым братским кладбищам, на которых хоронили тела жертв эпидемий или других социальных катастроф, например, войн. В нашей истории были эпизоды, когда население тех или иных городов уничтожалось почти полностью. Так было при разгроме Москвы Тахтамышем в 1382 году, когда город был опустошен. Что делали с телами людей? Похоронить их по христианской традиции и предать земле в индивидуальных могилах было невозможно по ряду причин. Большое количество трупов просто-напросто некому было хоронить. Свою роль мог играть сезонный фактор: зимой вырыть несколько сотен могил в осажденном городе было просто невозможно. Тела зарывались в общих могилах, они, как тогда говорили, не обряжались, усопшие предавались земле в той одежде, в которой встретили свой смертный час, особенно это было актуально во время эпидемий. Этим людям творилось общее отпевание и ставился общий памятник.
Также на Руси преимущественно в городах существовали Божии дома, их наполняли телами нищих, убогих, больных, странников. Такие дома существовали постоянно вне зависимости от социальных бедствий, потому что в низах общества катастрофа носила перманентный характер. Мы и сейчас можем видеть трупы замерзших людей на улицах Москвы, а тогда это было в порядке вещей. Тела этих людей доброхоты относили в один из Божиих домов или скудельниц, часто среди усопших были иноверцы. Существовали специальные обряды, связанные с этими местами, они были языческими, но впоследствии на смену им пришли христианские, например, такой весьма страшный обряд, как «провожание скудельниц». Он заключался в том, что, например, в XVII веке в четверг накануне дня Святой Троицы от Высоко-Петровского монастыря до Божиего дома совершался крестный ход во главе с царем и Патриархом. И многие люди, считая, что тем самым искупают свои тяжелые грехи, доставали тела умерших, которые накапливались в скудельнице в течение зимы, обряжали их по христианскому обычаю и хоронили в отдельные могилы. Все это иллюстрирует очень важную для нас вещь: на Руси существовала своя традиция братских могил, которая с конца XVIII века постепенно стала забываться. Но в нашей культуре само понятие братской могилы обладает очень большой смысловой напряженностью. Ведь они не исчезли, а стали частью нашей военно-мемориальной культуры. И могилы воинов, погибших на полях сражений ― это новые скудельницы XVIII-XIX веков. А потом, в годы революции, повсеместно возникают новые братские кладбища: тех, кто эту революцию начал, и тех, кто от нее пострадал. Интересно, что большевики тоже хоронили своих единомышленников в братские могилы. И первоначальные захоронения у кремлевской стены были именно такими. А первое индивидуальное захоронение у стен Кремля ― мавзолей.
Братские могилы пострадавших от советской власти людей были скрыты, хотя надо сказать, что в первые годы расстрелов большевики не делали из этих захоронений секрета, расстрелы проводились публично. Например, в Москве в Петровском парке (рядом со станцией метро «Динамо») такой расстрел был совершен прилюдно. А вот позднее казни стали совершаться тайно и места захоронений тоже засекречивались. Но, по сути своей, это были те же скудельницы. И когда появилась возможность оформить эти места, мы начали думать, как же сделать так, чтобы эти захоронения не стали местом политической борьбы, чтобы там не проявилась конкуренция памяти, когда на территории захоронений каждая группа, этническая или религиозная, пытается поставить свой памятник. Это объяснимо, и в каких-то ситуациях, возможно, даже правильно. Но на Бутовском полигоне в понимании отца Кирилла сложилась однозначная позиция: здесь будут стоять памятники только общие всем пострадавшим. Они могут быть конфессиональными, как например, наш крест, который стоит на полигоне, но мы его поставили в память обо всех пострадавших, а не только о православных. Такую позицию поддержало Священноначалие, и она стала определяющей в формировании облика нашего мемориала.
Не менее важен тот факт, что Бутовский полигон ― это открытая площадка. Сейчас вы поймете, почему я выделяю этот аспект. Существует ряд некрополей, как, например, Левашовская пустынь под Санкт-Петербургом ― место очень схожее с Бутово, но оно находится в лесу. И вот там есть много полян, которые заняты десятками памятников. Это народный мемориал. Проходя по территории этого захоронения, можно увидеть памятник лютеранам, католикам, даже членам общества глухонемых и так далее. Это тоже производит очень сильное впечатление, но если бы мы то же самое повторили на нашем Бутовском полигоне, на небольших семи гектарах, открытых для взора, это не просто выглядело бы аляповато, но и нарушало бы концепцию всего мемориала. Мы хотим, чтобы Бутовский полигон был местом примирения, соработничества и творческого процесса взаимопонимания. Нам важно сформировать общее мнение о том, что случилось тогда. Важно, чтобы это место стало местом нашего общего покаяния.
Беседовала Елена Варова
Московская городская епархия
Фото: www.sinodik.ru
