Сергей Шаргунов в программе «Двенадцать» рассказывает о кризисном центре «Дом для мамы», в котором помогают беременным и женщинам с детьми в кризисной ситуации.
Об этой беде и этой радости не расскажут больше нигде. И этих женщин не покажут.
А я рассказал и показал в свежем выпуске программы «Двенадцать». Этот выпуск — начало цикла сюжетов о безвестных и нешумных, максимально далеких от паблисити людях: об одиноких матерях, о бездомных, о врачах, учителях, инженерах, офицерах, о молодых ученых, о спасателях ближних своих. О народе нашем.
Москва. Лето 19-го года. Дом рожениц, которым больше некуда пойти. Среди них — женщины, лишившиеся работы и средств к существованию, молодые мамы-сиротки, не имеющие жилья, а еще беременные, которых выгнали из дома, потому что они отказались сделать аборт.
Сбежал муж, потеряна работа, живешь впроголодь, беременность… Им повезло выбраться на этот островок спасения, где комнаты c кроватями, но, конечно, несказанно тяжко. Будущее неясно: куда дальше?
Они со всей России. Те, кому из столицы деваться некуда — отверженные, брошенные, преданные всем миром, лишенные крова, еды, любви. С детьми на руках. Решившиеся рожать.
Многие — девчата-детдомовцы, у которых в принципе нет собственного жилья, потому что сегодня детдомовцев, вдумайтесь, без своего угла, бездомных — 270 000 по стране.
Они тут сами готовят, убирают, стирают, ухаживают за детьми. Зато есть врачи, чистота, доброта. И ты не на улице.
Тут — временное убежище, от трех месяцев до полугода. И горечь все равно то и дело подступает к горлу. Некоторые пытались покончить с собой и приплыли сюда буквально с того света.
— Меня откачали, — говорит миловидная девушка. — Я еще была беременная, врачи сказали: «Зачем это сделала?» Подруга, она меня вытащила… Я уже все, без сознания была.
— Ну, а теперь стала мамой.
— Да. Теперь мамочкой стала и очень рада, и довольна. Просто не было никого. Ни родителей, ни друзей, никого не было в Москве.
— А теперь есть друзья.
— Да, теперь есть друзья, и очень много. И здесь в этом домике есть друзья.
— Получилось так, что стоял выбор между рожать или иметь прописку в Москве и все остальное, — рассказывает другая. — Я выбрала: лучше буду бомжом, но с ребенком. Все отвернулись, и я осталась тут одна с ребенком маленьким.
— Я с двумя детишками оказалась без жилья, без средств существования, у меня умерли родители… — говорит третья. — Муж не в состоянии нас содержать… Маме, которая сидит с двумя детишками, невозможно работать, потому что дети болеют, дети маленькие, им нужна забота, и плюс еще выходить на работу, нужно нанимать няню, няня очень дорогая, то есть это вообще никак…
Конечно, депрессия все равно посещает, потому что существует страх того, что ты не сможешь до конца нести ответственность за своих детей…
И не надо думать, что они, нашедшие тут защиту со своими детками, какие-то особенные.
Это и есть Россия. Другие, у кого кусок хлеба и крыша над головой и рядом родня, просто не попадут в такой приют. Но сколькие нуждаются в приюте таком! В разговоре, защите, в продуктах, лекарствах, деньгах, юридической консультации. Сколькие не становятся матерями — от безысходности, бедности и непонимания, как быть дальше.
В России сейчас полмиллиона абортов в год, а то и больше. За 2018 год смертность увеличилась в 32 регионах. А показатели смертности превышают рождаемость, особенно на заповедных, русских землях. В пятерке вымирающих — Hижегородская, Ростовская, Воронежская, Тульская и Саратовская области.
В этом центре — десяток коек. Правда, и по России уже десятки таких центров. И всё-таки того и другого должно быть гораздо, гораздо больше. Тут работают православные люди. Принимая матерей любых вер и неверующих тоже, они пытаются спасать жизни — материнские и детские. По большей части всё сами, постоянно упрашивая чиновников о поддержке.
Мария Студеникина, директор центра «Дом для мамы», говорит: «Мы нуждаемся в помещении. У нас сейчас нет помещений. Мы хотим расширяться. Мы стараемся выслушать каждую. У нас есть случаи, когда женщине мы помогали самым необходимым: пачкой гречки, зимними сапогами, и это спасало жизни детей».
Всё так.
Согласно данным Росстата, более четверти (26%) российских детей в возрасте до 18 лет живут в семьях с уровнем доходов ниже прожиточного минимума. То есть в полнейшей нищете. Пачка гречки и буханка хлеба — для них это буквально то, на что приходится откладывать.
Согласно данным того же Росстата, в июле этого года цены на хлеб и хлебобулочные изделия подросли на 8,7% по сравнению с годом ранее. И все же в ответ на тревоги людей, которые каждый рубль считают, Минсельхоз заверил, что ситуация на рынке хлеба в РФ стабильная, без резких колебаний цен.
«Минсельхоз России на постоянной основе отслеживает ценовую ситуацию на ключевых продовольственных рынках. В настоящий момент по отдельным позициям рост цен производителей на хлеб по отношению к прошлому году находится на уровне ниже инфляции, по отдельным — несколько превышает его. Повышение розничных цен на хлеб с начала года также примерно соответствует уровню инфляции».
Тема крайне важная — с беспокойством о ценах (прежде всего на продукты «первой необходимости») постоянно обращаются в письмах со всей страны. Эти же вопросы я слышал и здесь, где бедных матерей обеспечивают продуктами и одеждой, но вокруг бушует мир, свирепо требующий выживания.
«Каждая женщина обращается со своим грузом проблем, когда ее оставляют близкие, окружение, родные, родственники, — продолжает Мария Студеникина, — и она остается без поддержки государства, без работы, без средств к существованию. Мы женщину обучаем, предоставляем ей профессию и работу, делаем все возможное для того, чтобы она социализировалась. А Россия вымирает — и с этим надо что-то делать».
Тех, кто сюда наведывается, в разы больше обитающих здесь. Вот женщина, у которой проблемы со слухом, раз в месяц приезжает за подмогой из Подмосковья. Дочке — годик.
Мария представляет ее: «Танюша к нам обратилась, она хотела сделать аборт. И мы отговорили ее от аборта. И помогаем гуманитарной помощью. Получает все необходимое. Вот сейчас мы ей выдали целый чемодан».
Фраза «Не бойся» написана в Библии 365 раз. Как раз столько, чтобы хватило на каждый день в году. Бояться нельзя. Об этом напоминают матерям здешние добровольцы, верящие в то, что Россия — удел Богородицы. А массовое прерывание беременностей они сравнивают с побиением новорожденных царем Иродом.
Диомид Бузулан, психолог центра «Дом для мамы», говорит:
— Это самое болезненное, если совсем честно, у каждого сотрудника есть свое детское кладбище.
— У вас есть свое детское кладбище?
— В каком-то смысле да… Когда ты вкладываешь всю душу, по несколько дней… И вроде обо всем договорились, меня услышали, она уже передумала, согласна. И потом через несколько дней все равно делает аборт.
— Но кроме детского кладбища, у вас, Диомид, есть и свой персональный роддом?
— Я делаю свою работу. Ее нужно делать здесь и сегодня.
— Возможно ли иметь собственную семью, спасая другие семьи?
— Я надеюсь, что да. Пока, к сожалению, мне это не удалось.
То, что психолог Диомид встретит здесь свою любовь и осчастливит несчастную — это, конечно, романтическое допущение, нечто сериальное. Но жизнь часто превосходит красивые фантазии.
Мест нет. Сюжет такой близкий, такой пронзительный для русского сердца. Беженцы. Младенец. Животные. Звезда бьет в щели хлева, высвечивая золото сена. Рядом с сараем гостиница мигает иллюминацией, там места бездомным не нашлось, там отмечалово. Там гремит эстрада и квакает хохот. А младенец в сарае. Но звезда светит на всех.
Что думает мать, прижимая дитя, что шепчет под долетающие звуки?
Звезда. Светит. Незнакомая. Снова мы оторваны от дома.
Возвращение народа нашего домой — реальная забота государства о семьях.
А пока Родина такова — бездомная мать-одиночка.
Здесь есть и недавно еще успешные.
— Снимали мы комнату и просто нас отправили на улицу. И за несколько дней до этого закрылся ресторан, в котором я работала менеджером, и не выплатили зарплату, то есть идти было некуда, — рассказывает интеллигентная женщина, попавшая сюда с 10-летней дочкой.
Это замалчивают — то скольким помогает Церковь, бомжам, детдомам, инвалидам, а ее саму осыпают насмешками и бранью. Но дело не в том. Беда в другом — подвижнических историй вопиюще мало на всю страну. Здесь нужны мы все — государство и народ. Иначе не будет нас.
Слава Богу, отчаявшимся есть, куда обратиться. Не все об этом знают. И по-прежнему матери, не найдя иного выхода, оставляют детей в игровых комнатах, поликлиниках и хостелах. Нас могло быть больше, если больше было бы таких пристанищ.
А ведь и эти женщины могли бы не собраться здесь. Могли бы не укачивать этих малюток на своих руках. Потому что не было бы никаких малюток. Но удалось спрятаться от нашей убийственной реальности как всегда подобной древнему Ироду. И хочется надеяться, и молиться: все у них будет хорошо, рожденных на белый свет и их родивших.
