О сути монашества, определяющей его необратимость, и об отдельных вынужденных исключениях; о противостоянии духу апостасии в монастырях, но и об опасности другой крайности — зилотства, — разговор с одним из самых авторитетных канонистов и церковных историков Русской Православной Церкви протоиереем Владиславом Цыпиным.
— Отец Владислав, некоторое время назад в Сети широко обсуждалось заявление об оставлении сана одним из греческих архимандритов. У нас Святейший Патриарх Алексий II, известно, в отношении монашества был против его снятия даже в самых, казалось бы, по-человечески сложных случаях отступления от монашеских обетов. Почему?
— Потому что монашество — это не вид служения, к каковому, например, обязывает священнический сан, в который и посвящают человека, чтобы он служил Литургии, совершал таинства; а образ жизни, это покаянное жительство. Извергнуть из сана человека могут за канонические преступления, грехи, несовместимые со служением у престола. А грехи, совершенные монахом, сами по себе не являются основанием для того, чтобы его лишать монашества. Потому что монашество, повторю, — это покаянное делание.
Но бывают такие обстоятельства, когда пребывание в монастыре монаха может быть вредным для монастыря, — нетерпимо вредным. В таких случаях, наверно, надо устранять из монастыря — а как, если не лишив монашества?
Правда, в России в дореволюционные времена строй был сословным. Монахи принадлежали к духовному сословию, что предполагало известный круг прав и обязанностей. Духовное сословие имело привилегии — оно было бесподатным. Поэтому если кого-то, совершившего, например, уголовное преступление, осуждали, в приговоре, как правило, было указано: «Лишить всех прав состояния». Поэтому при лишении осужденного всех сословных прав, его лишали и монашества, но в наше время сословий нет, нет и духовного. Поэтому даже преступления не являются теперь основанием для лишения монашества.
— Каковы канонические последствия оставления монашества: послушничества, рясофора, малой схимы?
— Бывает, когда человек сам уходит из монастыря, не желает быть монахом, тогда его все-таки вычеркивают из числа братии, сестричества. Но еще раз: суть монашества в покаянии и молитве. Поэтому лишенный монашества, если он кается и молится, то возвращается к монашескому подвигу. Мы ни про какой грех, кроме хулы на Святаго Духа, как это указано в Писании (см. Мф. 12:31), не можем сказать, что этому греху нет прощения. Суды Бфожии нам неизвестны. Но если монах, оставив монашество, живет как мирянин — он пребывает в грехе. Если монах завел семью, она не может быть признана законной с церковной точки зрения, потому что невозможно венчание того, кто остается монахом.
Если же речь идет о человеке, который, предварительно еще не согрешив блудной связью, все-таки считает, что подвиг монашеский для него слишком тяжел, и подает прошение о лишении его монашества, на сей счет в 30-е годы XIX века было принято решение, и оно не отменялось, — он может получить после «снятия с него монашеских обетов» (такое выражение в этом акте встречается) право на вступление в брак. Но такая возможность обусловлена: во-первых, возрастом — до 40 лет, затем: именно предварительно поданным прошением, а не так, что грехопадение уже состоялось и его пытаются «узаконить». Ранее ни священники, ни монахи не могли после оставления сана или монашества вступить в законные брачные отношения. Если у них были дети, они считались незаконнорожденными, что по тем временам влекло за собой очень серьезные правовые последствия для этих детей.
Но послушник, осознав, что монашество не его путь, может вернуться в мир и без ограничения в правах как мирянин устраивать свою жизнь иначе. Канонических последствий для послушника за оставление монастыря не предусмотрено. Он может продолжать жить христианской жизнью в миру, участвовать в таинствах церковных.
— А есть канонические последствия оставления игуменства, настоятельства?
— Игумена и игумению на эту должность назначают. Поэтому самостоятельно никто снять с себя настоятельских полномочий не может. Это было бы дезертирством. Если человек понял, что это бремя ему не под силу или здоровье уже не позволяет, он может подать прошение о снятии его с этой должности, найдется другой кандидат для замещения. Это всегда решаемо. Ничего проблемного в том, чтобы в законном порядке оставить эту должность нет. Но в случае самовольного оставления должности игумена — это уже уход из-под послушания своему архиерею. И епископ назначает прещения, которые находит нужными: запретить в служении или лишить сана. Тут все равно как если бы директор завода не захотел быть больше директором завода — подал прошение в министерство, его увольняют. Зачем ему самовольничать? «Где директор?» — «Да неизвестно, где директор. Куда-то запропастился…» Так, наверно, в реальной жизни редко случается. А вот если настоятель уклонился в ересь или пошел в раскол — это уже другая история. Тут и меры соответствующие.
— В 7 правиле IV Вселенского Собора оставляющие сан, монашество предаются анафеме1. Это правило как-то канонически было переосмыслено?
— В наше время практика анафематствования оставляющих монашество или сан не известна. Анафема подразумевает совершенное отлучение от Церкви. Не только от причастия, а вообще от всякого церковного общения. В Средневековой Европе отлучение от Церкви почти всегда означало смертную казнь. Не церковными, а гражданскими властями.
У нас в России таких жестких мер все-таки не было. Да и вообще отлучения от Церкви с анафематствованием были исключительно редкими: «Гришка Отрепьев», «Ивашка Мазепа», «Емелька Пугачев», «Стенька Разин» — обычно так с уничижительными именами анафематствовались. Это были политические преступники, которые совершали тяжкие грехи: многие убийства, насилия — церковных прещений они, разумеется, заслуживали. Не все анафематствованные были казнены: в случае Мазепы казнь была символической. Еще в весьма деликатном виде без упоминания слово «анафема» вне Церкви пребывающим был объявлен Толстой. Так что анафема — это редчайшее наказание.
— Хотя сейчас не только извергли из сана, но и отлучили от Церкви одного из схиигуменов… Тоже, получается, это объявление пребывающим вне Церкви?
— Но это потому, что он не подчинялся Священноначалию, уже и запрещенный в служении продолжал совершать «службы». Это была вынужденная мера против его самочиния. Вообще, священников, извергая из сана, не отлучают от участия в таинствах Церкви. 25-е Апостольское правило гласит: «Епископ, или пресвитер, или диакон, в блудодеянии, или в клятвопреступлении, или в татьбе обличенный, да будет извержен от священнаго чина, но да не будет отлучен от общения церковнаго. Ибо Писание гласит: "Не отмстиши дважды за едино" (Наум. 1:9)». Только если речь идет о симонии (приобретении сана за деньги) или получении такового при вмешательстве гражданских властей, то, ссылаясь на 29 и 30 Апостольские правила, таких извергаемых клириков заодно отлучают и от Церкви. Вот эти Апостольские правила: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, деньгами сие достоинство получит, да будет извержен и он, и поставивший, и от общения совсем да отсечется, яко Симон Волхв мною Петром» (прав. 29); «Аще который епископ, мирских начальников употребив, чрез них получит епископскую в Церкви власть, да будет извержен и отлучен, и все сообщающиеся с ним» (прав. 30).
— Владыка Тихон, ныне митрополит Псковский и Порховский, в докладе «Необратимость монашеских обетов»2 приводил слова греческого канониста Панайотакоса: «Ни при каких обстоятельствах монаху нельзя освободить себя либо быть освобожденным канонически и законно от условий, которые следуют из произнесения монашеских обетов. Любая попытка монаха сделать это остается законно и канонически невыполнимой», — и далее комментировал, что абсолютно никакого богословского или канонического обоснования на подобное действие найти не удается. Почему тогда возникают подобного рода допущения?
— Но так и с рядом других апостольских правил обстоит дело. Каноны формировались в давно прошедшие времена. Последние каноны принимались в IX веке. С тех пор многое изменилось в церковной жизни. Что касается практики наказаний, вот что надо иметь в виду. Каноны создавались в основном в период, когда Церковь, хотя и наполнялась уже массами народа в IV-V веках, но тогда еще жива была память о гонениях вплоть до смертной казни за исповедание христианства. Поэтому тяжкие грехи в среде гонимых христиан были крайне редкими.
— В древних патериках есть свидетельства, как и монахи падали, потом каялись и вообще после долгих и глубочайших покаянных трудов святыми становились...
— Потому что монашество — это и есть покаянное жительство. Другое дело, что падший, как бы он ни каялся, сан уже не может принять. Так, известно, Святейший Патриарх Сербский Павел сам проводил ставленнические исповеди, беседы с кандидатами, в том числе и из монахов, — в священство, иеромонашество, и мог так и сказать: «Святым вы можете стать, но священником уже никогда».
— Монашествующие, получается, это и посвященные — отделенные от общества на служение Богу — и при этом это прежде всего чин кающихся?
— Покаяние и священнослужителям необходимо. Более того, когда священник и исповеднику грехи отпускает, то исповедует и свое недостоинство: «Аз недостойный иерей властию Его мне данною…» Духом покаяния вообще все Православие пронизано. Поэтому монашество и считается средоточием, сердцем Православия. Покаяние — это духовное таинство изменения себя человеком по любви к Богу.
Но каяться и все миряне призваны. Да только вот те многие, что и в свое время, когда после гонений первых веков христианство было объявлено государственной религией, вошли в Церковь, да и сейчас после притеснений за веру у нас в России в XX веке, когда уже после так называемого Второго Крещения Руси народ стал массово воцерковляться, — все пришедшие в храмы сразу и вдруг святыми не стали.
Люди, если они по-настоящему не каются и не меняют себя, таковы, каковы они есть. Если бы применять каноны по букве, то это означало бы отлучить от причастия едва ли не большинство.
Поэтому церковная дисциплина с течением времени смягчалась. Уже в Правилах Иоанна Постника — это вторая половина VI века — в его «Номоканоне», который не вошел в свод канонов, предлагаются сроки отлучения от причастия в 3-4 раза короче, чем ранее по канонам за те же грехи.
— В патериках иногда приводится пророчество о последних временах: в монастырях будет, как в миру, и далее: а в миру, как в аду… Не только монастыри в зависимость от мира ставятся — известны размышления святителя Игнатия (Брянчанинова) о том, что в монастыри монахи приходят из мира и они таковы, каковыми их мир до поступления в обитель уже сформировал3, — но и состояние мира зависит от того, насколько, жительствуя покаянно, не сдают своих священных позиций монахи4?
— Монахи прежде всего и призваны апостасии с особым усилием противостоять. Монахи на страже Православия. Но православные призваны идти царским путем, так как возможна и иная опасность. Иногда в истории возникали отдельные общины ревнителей буквы канонов. Но, как правило, такие чрезмерно ригористические, нетерпимые по отношению к грешникам сообщества в итоге скатывались к ересям и сами уходили в раскол, — а это уже грех куда более тяжкий, чем те, в которых таковые зилоты склонны обличать всех и вся. Таких примеров и в истории много, есть они и в современности. Это то, от чего тоже следует авангард Воинствующей Церкви, коим и является монашество, предостерегать.
Монашество открыто христианам, всецело желающим посвятить свою жизнь Богу. Но подлинное монашество никогда не мыслит себя в отрыве от всей полноты Церкви, монашествующий по всей строгости взыскует именно с себя исполнения заповедей, воплощения евангельского идеала, молится о всех.
Беседовала Ольга Орлова
1 В 7 правиле IV Вселенского Собора определено: «Учиненным единожды в клир и монахам определили мы не вступать ни в воинскую службу, ни в мирской чин: иначе дерзнувших на сие и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрал для Бога, предавать анафеме».
2 Необратимость монашеских обетов. Доклад на XXIII Международных Рождественских образовательных чтениях на секции «Преемство святоотеческих традиций в монашестве Русской Церкви» 22-23 января 2015 г. // https://pravoslavie.ru/77685.html.
3 Святитель Игнатий (Брянчанинов). О монашестве. Разговор между православными христианами: мирянином и монахом // Аскетические опыты. Т.1 // Полное собрание творений и писем: в 8 т. / святитель Игнатий Брянчанинов / Общ. ред. О.И. Шавранова. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Паломникъ, 2011. — с. 423.
4 См. эту распространенную в святоотеческом предании мысль, например, там же у святителя Игнатия (Брянчанинова): «Когда христианство до крайности умалится на земле, тогда закончится жизнь мира» со ссылкой на Лк. 18:8.
