15 мая 2017 года в библиотеке Иоанно-Предтеченского ставропигиального женского монастыря в Москве в рамках проекта «Монашество в истории» состоялся заключительный четвертый семинар из цикла «История чинов монашеского пострига в восточной традиции». Тема семинара ― «Пострижение в монахини в византийско-славянской традиции», ведущий ― кандидат богословия священник Михаил Желтов.
Прежде чем приступить к рассмотрению древних чинов пострижения в монахини, отец Михаил напомнил участникам семинара, что в составе ряда Евхологиев поставление в монахи и в монахини находилось среди чинов хиротесий. В то же время среди хиротоний, помимо чинов поставления во епископа, в пресвитера, в диакона и иподиакона, находился и чин поставления в диакониссы. Степень диакониссы, таким образом, представляет собой пример женского служения в Церкви, в дальнейшем оказавшегося тесно связанным с женским монашеством. Ведущий обратил внимание собравшихся на то, что служение диакониссы в древности ни в коей мере нельзя назвать «священнослужением» (а ведь в наши дни нередко диакониссу воспринимают как «женщину-диакона», что неверно), и разъяснил, что в древней Церкви далеко не все клирики занимались священнослужением, поскольку принадлежность к клиру подразумевала получение содержания от Церкви, в связи с чем в отдельных поместных Церквах к клиру могли, например, принадлежать сироты и т.д. Диакониссы могли заниматься воспитанием детей (девочек), а также принимать участие в управлении теми или иными делами (связанными с благотворительностью и т.д.). Эта причастность к «управлению» впоследствии способствовала тому, что игумении в Византии нередко получали сан диаконисс. При этом поставлялись диакониссы действительно фактически по чину диакона: в алтаре, у престола, с чтением двух молитв (отличных, однако, от читаемых при диаконской хиротонии), кроме того, они носили орарь, скрытый под одеждой ― мафорием (в подобном одеянии в православной традиции изображается и Пресвятая Богородица).
Подробно рассмотрев особенности служения диаконисс, отец Михаил обратился к канонам Трулльского Собора, регулирующим вопросы, связанные с принятием монашества: 48-му правилу, где речь идет об условиях поставления во епископа женатого человека (основанием для необходимого в данном случае расторжения брака являлось обоюдное согласие супругов на принятие монашества, причем женщина, при определенных условиях не только становилась монахиней, но и, «если будет достойна», могла быть возведена в диакониссы), и 45-му правилу, которое упоминает об особых обычаях при пострижении монахинь, что является ценным свидетельством.
Далее ведущий семинара приступил к рассмотрению чинов женского пострига. Он обратил внимание участников семинара на то, что чин великой схимы распространяется на оба пола и единственной особенностью пострига монахини являлось некогда замена в молитве имен преподобных мужей-подвижников на имена святых жен (в настоящее время в соответствующей молитве содержатся и те, и другие имена).
В древних Евхологиях молитва поставления монахини могла встречаться как в ряду других хиротесий, так и в отдельном разделе, содержавшем молитвы монашеского посвящения, однако окончательный вариант, вошедший в печатные книги, предполагал включение в чин малой схимы только молитвы на пострижение монаха, независимо от того, чей постриг ― мужчины или женщины совершается, а молитва на поставление монахини или исключалась из чина малой схимы, или же (в отдельных рукописях) приводилась в самом конце чина, в качестве альтернативного варианта, которым надлежало заменить молитву на поставление монаха при женском постриге. Эта особая молитва («Господи Боже наш, Иже девство тако возлюбивый…») содержит, во-первых, именование девства «Матерью Домостроительства», что, вероятно, является указанием на Пресвятую Деву Марию, ставшую Матерью Воплотившегося Бога Слова, а во-вторых, аллюзию на притчу о десяти девах. В целом, как отметил отец Михаил, можно говорить о том, что в молитве на поставление монаха главной является идея духовной брани, в которой непрестанно пребывает инок; а в «женской» молитве проступает несколько иная перспектива: служение, заключающееся в совершении добрых дел ― «наполнении светильника елеем» доброделания, в подражание мудрым девам евангельской притчи, что сближает служения монахини и диакониссы.
Затем отец Михаил перешел к рассмотрению отдельного полного чина пострижения монахини, который содержится в знаменитом Евхологии Coisl. 213 XI века, принадлежащем константинопольской традиции. В этом сборнике чин полного пострижения приведен отдельно, после чина великой схимы и его сокращенного варианта. В последующей греческой традиции этот чин не сохранился и не вошел в печатные греческие богослужебные книги, однако, по-видимому, рано был переведен на славянский язык и был в ходу в славянских Церквах, в частности в Русской, и до сих пор применяется у старообрядцев.
Поскольку в поствизантийской традиции этого чина не было, он после Никоновской справы не вошел в русские богослужебные книги. Однако в дониконовских книгах, в частности, в Требнике, изданном при патриархе Филарете, он содержится (под названием «Чин пострижения инокини великаго образа ангельскаго»). В целом он соответствует общепринятому чину малой схимы, но можно выделить две особенности: чин содержит, во-первых, немало песнопений, часть которых, по-видимому, была создана специально для него, во-вторых ― священнодействие умовения ног. Отец Михаил отметил также дополнительный обряд: встречи постригаемой у келлии со свечами (иллюстрацией чего может служить известная картина М.В. Нестерова «Великий постриг»). Чин умовения ног (игуменией постригаемой сестре) в этом последовании основан на чине умовения, совершаемом в Великий Четверг, и содержит некоторые песнопения из этого последнего чина. В песнопениях встречается как уже упоминавшаяся аллюзия на притчу о десяти девах, так и отсылка к апокрифическим Деяниям Павла и Феклы, в которых св. Фекла предстает как сподвижница апостола Павла, что явно отсылает к раннехристианским девам. В стихирах этого чина женского монашеского пострига довольно часто используются образы Песни Песней. В целом же чин воспроизводит чин великой схимы.
В заключение ведущий семинара высказал ряд предположений о причинах возникновения таких особенностей женского пострига. По его словам, с одной стороны, чин умовения ног совершался в Великий Четверг во всех византийских монастырях. С другой стороны, в монастырях студийской традиции и др. постриг в великую схиму, как правило, был приурочен к празднику Воскресения Христова и совершался или на Страстной седмице (в Великий Вторник), или после Пасхи ― в Светлый Вторник. Это позволяет думать, что в женских обителях постриг совершался в Великий Четверг, отчего в его чинопоследовании закрепились свойственные именно для этого дня особенности. В дальнейшем и в мужских, и в женских монастырях постриги в великую схиму стали совершаться и в другие дни, вне какой-либо связи с Пасхой, однако детали, указывающие на существование этой связи в прошлом, сохранились.
В обсуждении, состоявшемся по окончании семинара, его участники затронули тему утраченной старой русской богослужебной традиции и возможности ее изучения и применения на практике в наши дни. Присутствовавшие поблагодарили иерея Михаила за лекции и выразили надежду на публикацию полного содержания этого курса в интернете, а также в виде печатного издания.
