В Государственном Кремлевском дворце 24 января открываются Рождественские образовательные чтения, участниками которых станут представители епархий Русской Православной Церкви, а также педагоги, законодатели, министры и эксперты самых разных направлений. О том, как Церковь ведет диалог с государством и молодежью и какие важнейшие проблемы стоят перед нею сегодня, в интервью информационному агентству ТАСС рассказал глава Синодального отдела по взаимоотношениям с обществом и СМИ В.Р. Легойда.
— Рождественские чтения — один из крупных общественно-церковных форумов. Какие темы планируется обсудить в этом году?
— Не просто один из крупнейших, а крупнейший форум подобного рода. В этом году он пройдет уже в 26-й раз. Тема этого года: «Нравственные ценности и будущее человечества».
Одно из важных событий чтений, которое уже стало традиционным, — это Рождественские парламентские встречи. Попеременно они проходят на площадке одной из палат парламента с участием депутатов и сенаторов, общественности, духовенства. В этом году Патриарх Кирилл посетит Совет Федерации. В тот же день в верхней палате пройдут круглые столы. Как правило, удается уйти от формального общения, добиться содержательного разговора. По сути, это одна из форм диалога, который ведет Церковь с представителями законодательной власти, не участвуя в политике. Предстоятель Церкви в своих выступлениях касается в том числе конкретных проблем.
— Каких, например?
— Относительно недавно, но довольно масштабно в общественную и медийную повестку вошла тема роботизации и автоматизации производственных и управленческих процессов, а также профессиональный ландшафт в ближне- и среднесрочной перспективе. Все чаще говорят о том, что современное программное обеспечение заменяет труд человека. Напомню, что Патриарх Кирилл был одним из первых общественных деятелей, кто об этом начал говорить.
— Церковь сможет предложить прогноз на будущее?
— Церковь занимается не прогнозами, а людьми. Полагаю, что Патриарх будет говорить о вопросах, которые его волнуют как пастыря, как предстоятеля Церкви, — и в общественном измерении, и в жизни конкретного человека.
Если думать о будущем, имея в виду место человека и машины в производстве и управлении, то, конечно, все понимают, что все очень нелинейно. Мы, как мне кажется, уже переступили порог, за которым стоят серьезнейшие изменения карты профессий будущего. Уже не футурологи, а эксперты рынка труда говорят об отмирании целых профессий в перспективе десяти-двадцати лет.
Это всерьез беспокоит многие государства. Например, в ряде европейских стран обсуждают возможность введения гарантированного минимального дохода, когда вы по факту наличия гражданства получаете, условно говоря, свою тысячу евро, независимо от занятости. Задача в том, чтобы исключить социальные взрывы, связанные с ростом безработицы. Американцы, в свою очередь, насколько мне известно, рассматривают возможность сокращения рабочей недели.
Меняются не только обстоятельства жизни, меняются и люди. Сейчас под ударом оказывается поколение 40-50-летних. И людям из этого поколения все сложнее будет найти себе новую работу.
У молодого поколения свои особенности. Вместе с тем работодатели обеспокоены, что им все сложнее мотивировать молодежь. Даже одна из самых сильных мотиваций — финансовая — уже далеко не всегда срабатывает. Молодые люди сейчас все меньше готовы «умирать на работе» ради «больших денег», так как, условно говоря, они носят кеды, довольствуются ланчами в недорогих кафе и выезжают за границу по дешевым авиабилетам. И всегда могут уйти с работы ровно в семь, потому что на все вышеизложенное и так хватит.
Церковь, конечно, не может поставить в центр своего служения борьбу с безработицей или разрешение экономических проблем. Ее роль — пастырская. Но она следует и евангельскому призыву Христа о помощи тем, кто в нужде. И люди, которые окажутся в трудном положении, всегда смогут прийти в Церковь.
Мы не можем отмахнуться от существующих реальных проблем людей в самых разных областях. Именно поэтому, кстати сказать, в своем Рождественском интервью ВГТРК Патриарх Кирилл однозначно высказался о недопустимости такого сильного социального расслоения, которое есть в нашей стране сегодня, назвав эту проблему вызовом для власти и общества.
— А сама Церковь готова к такому кризису? Как, например, можно будет готовить священников из представителей того молодого поколения, о котором вы сказали?
— Не представляю себе ситуации, когда священническое служение будет заменено компьютерной программой. Человек приходит в Церковь, в общину к другому человеку, облеченному благодатью священства, а не чтобы получить обезличенную услугу.
Священником можно стать будучи представителем любого поколения, и молодые — не исключение. Есть множество пастырей, которые приняли сан в зрелом возрасте и пользуются большим авторитетом за жизненный опыт и мудрость.
В то же время несение пастырских обязанностей невозможно без качественного образования и воспитания. В последние годы в церковном образовании произошли серьезные изменения. Тема образования является одной их самых важных во внутрицерковной жизни, Патриарх лично внимательнейшим образом следит за всем, что здесь происходит.
С одной стороны, это сделано, чтобы семинарии и духовные академии были способны получать государственную аккредитацию, были встроены в государственную систему образования. С другой стороны, существует задача сохранить все то важное и доброе, что было в старой образовательной системе, чтобы это была именно подготовка пастырей, а не просто специалистов по богословию и другим современным гуманитарным наукам. И здесь важно не только чему учат, но и как учат, в какую атмосферу попадает семинарист и что его окружает.
Также хочу отметить, что в прошлом году произошло очень важное событие: был создан диссертационный совет по теологии и состоялась защита протоиереем Павлом Ходзинским диссертации на соискание ученой степени кандидата теологии. Новизна этого события в том, что начало работы диссертационного совета по теологии означает восстановление прав богословской науки в нашей стране. Полученные ранее в духовных школах степени признавались лишь в пределах этих школ или, шире, в православном научном сообществе. Защита диссертации по теологии с присвоением степени ВАК дает возможность богословам получить признание государства и все сопутствующие этому права.
— Смогут ли появиться в ближайшем будущем новые кандидаты наук по теологии?
— И кандидаты, и доктора. Давайте уже оставим прошлому дискуссию на тему, является ли богословие наукой. Потому что этот вопрос задают либо от незнания, либо из вредности. Конечно, богословие — наука. Согласно тем критериям научного знания, которые сегодня существуют в гуманитарной области. Конечно, если вспомнить, что одними из критериев точных и естественных наук являются доказательность и практическая эффективность, то у богословия таких характеристик нет. Но их нет, простите, и у истории, и у филологии. Но никто же не подвергает сомнению их научный статус. Поэтому надо эту тему закрыть и отметить, что появление теологии в числе научных дисциплин — это как раз вхождение в этом вопросе российской науки в современное академическое пространство. И в этом теология позиции российской науки усилила.
— Станет ли больше образованных пастырей?
— Надеюсь, что да. Ведь в реформированную систему церковного образования включены и программы переподготовки тех, кто уже в сане. Клирикам Русской Церкви постановлено проходить повышение квалификации не реже одного раза в семь лет. Исключение сделано для клириков, обладающих ученой богословской степенью, а также для тех, кому прохождение таких курсов будет затруднительно по причине преклонного возраста.
Раньше такой системы не было. Зато в 90-е годы прошлого века мы пережили так называемый «университетский призыв»: священниками нередко становились люди не просто с высшим образованием, а часто уже сложившиеся профессионалы в какой-то области, порой кандидаты или доктора наук. Сейчас «университетский призыв» закончился или по крайней мере очень сильно сократился. Больше нет идеологических преград, и тот, кто хочет стать священником, сразу после школы идет в семинарию.
Но для нас значит в том числе и то, что в семинариях мы сталкиваемся со всеми «родовыми травмами» современной школы — так же, как и светские вузы. Иными словами, к нам приходят абитуриенты, подготовленные в системе ЕГЭ.
— В то же время в современных школах, в том числе по ходатайству Русской Православной Церкви и других традиционных религий, введен курс основ религиозных культур и светской этики. Кстати, что в результате представители религий совместно с профильным министерством решили насчет его расширения, о котором так часто говорят в СМИ?
— Преподавание основ религиозных культур в школах (ОРКСЭ) — это культурологическое изучение традиционных религий России в светских школах. Думаю, что можно говорить о том, что данный курс доказал свою эффективность, в его основе лежит свобода мировоззренческого выбора детей и их родителей. Риски, о которых говорили противники ОРКСЭ, совершенно не оправдались.
Расширение преподавания знаний о религии находится в повестке дня диалога Церкви с Министерством образования, существует множество факторов, которые будут влиять на принятие окончательной модели преподавания. Например, разрабатывается предметная область — «Основы духовно-нравственной культуры народов России», которая позволит получать более глубокие знания соответствующей направленности.
— Это будет какой-то отдельный предмет?
— Не обязательно. Специалисты, которые работают и занимаются этим, хорошо ориентируются в школьном учебном процессе и понимают, что на школьников сегодня нагрузка очень велика. Нет стремления достичь результата любой ценой. То есть Церковь не дискретно решает какую-то свою задачу, а понимает, что это должно находиться в балансе и с нагрузкой, и с изучением других дисциплин. Если нам скажут, гипотетически, увеличить часы за счет, например, литературы или физики, конечно, на это никто не пойдет.
И еще я хотел бы в очередной раз подчеркнуть: Церковь не является просто «лоббистом своей дисциплины». Она обеспокоена состоянием образования в целом. Поэтому, например, существует Общество русской словесности, которое не занимается вопросами ОРКСЭ. Этот общество, как известно, по просьбе президента возглавил Патриарх. За почти два года своего существования организация сделала серьезные практические шаги по улучшению, например, преподавания русского языка. Это прямое подтверждение моего тезиса о том, что Церковь обеспокоена всей системой образования.
— Есть мнение, что для современной молодежи традиционная система образования, в том числе высшая школа, мало эффективна. Многие психологи предлагают учить по иным методикам, в том числе свободным от назидания, патернализма. Каков ваш личный опыт как преподавателя МГИМО в этой области? Готовы ли студенты сегодня воспринимать мудрость прошлых веков и интересна ли она им?
— Конечно, поколение нынешних первокурсников живет в другом мире, они отличаются даже от тех, кто вчера-позавчера выпустился. Я не проводил каких-то социологических замеров, хотя периодически с интересом читаю исследования о новых поколениях — «пепси», «икс» и т.д.
Есть вещи, которые не меняются, — это интерес к фундаментальным вопросам человеческой жизни. В этом смысле интерес к религии всегда был и всегда будет. Потому что это потребность. А значит, она обязательно присутствует и проявляется в жизни человека. Человек в том числе и тем фундаментально отличается от животного, что осознает свою конечность и задается вопросом о смысле жизни и смерти. Этот интерес, повторяю, присущ любому поколению, хотя, конечно, его проявление обусловлено конкретной культурно-исторической реальностью.
Но меняются сами ребята. Например, недавно я хотел пошутить: сказать студентам на экзамене, что многие их ответы напоминают мне то, как Шура Балаганов толково, но монотонно пересказывал содержание брошюры «Мятеж на Очакове». Но вовремя остановился и спросил, говорят ли им что-то имена Ильф и Петров и названия «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». И студенты второго курса сказали, что ничего не говорят. Я не вижу здесь причин охать и ахать. Все-таки это не «Капитанская дочка», а текст, хоть и знаковый для нескольких поколений, все же сильно связанный с реалиями, о которых современный студент уже никакого представления не имеет.
Очевидно, что подобные тексты уже не являются частью литературных фоновых знаний молодого поколения. А общие для разных поколений фоновые знания — залог содержательного диалога. Сейчас же все сложнее найти эти области пересечений фоновых знаний в общекультурном поле.
Еще одна проблема: мы не знаем, каким может быть мир через пять-десять лет. Получается, традиционная модель образования готовит их к тому, что было вчера. Справедливо говорят, что современное образование должно готовить студентов работать в условиях неопределенности, принимать нестандартные решения. Но этого мало. Я считаю, что и в этих принципиально новых условиях фундаментальные и широкие гуманитарные знания могут стать вновь очень актуальными. Только обучать нужно, конечно, с учетом реалий сегодняшнего дня.
Культура есть пространство смыслов. Вот для чего нужна литература в школе! Да и вообще — для чего? Есть разные версии, конечно. Но, как говорил выдающийся советский психофизиолог, академик П.В.Симонов, искусство помогает «убедиться в человечности своего восприятия мира». То есть с помощью искусства мы опознаем свою человечность. Мы понимаем, что нас заставляет плакать, что нас заставляет смеяться… В этом — познавательная функция искусства.
— Основы религиозных культур в школе служат тому же?
— Тому же, только еще глубже. Религия, в отличие от литературы, призвана менять жизнь. Нельзя быть верующим, не меняя своей жизни, хотя бы не пытаясь ее изменить. Патриарх Кирилл неоднократно подчеркивал, например, что если ты в воскресенье исповедался и причастился, а в понедельник дал или взял взятку, то у тебя большие проблемы с твоей религиозной жизнью. Иными словами, вера без дел мертва, по слову апостола Иакова.
Другое дело, что предметы о религии в школе культурологического характера, они не являются частью собственно религиозного образования или воспитания, но помогают человеку ориентироваться в религиозном пространстве. Генетически культура возникает в религиозной форме, и долгое время все находилось внутри религии. Автономию от религии сферы политики, права, даже искусства обретают весьма поздно. И не в полной степени. И если ты разбираешься в этом, тебе не просто открыты все музеи мира, тебе в принципе понятны многие вещи в жизни и культуре.
Сегодня, кроме того, появился и весьма практический смысл знаний о религиях — это прививка от терроризма. Как любая прививка, она не всегда срабатывает и не всегда действует одинаково, но общий «оздоровительный эффект» совершенно очевиден. Если человек хорошо знает основы традиционных религий, его намного сложнее сбить экстремистскими разговорами, которые апеллируют к религиозной мотивации, но любую религиозную традицию искажают.
— После обнародования решения Архиерейского Собора о рассмотрении письма Филарета Денисенко и готовности к диалогу с раскольниками, а также новостей об обмене пленными, которому способствовала Украинская Православная Церковь, все опасались усиления агрессии радикалов против православных на Украине. И это случилось: акция радикалов у Киево-Печерской лавры, широко распространенные сообщения об отказе отпевать бойцов АТО и погибшего в результате несчастного случая ребенка, и даже уголовное дело против представителей Запорожской епархии за разжигание национальной, религиозной вражды и ненависти. Как вы можете прокомментировать сложившуюся ситуацию?
— Что касается выступлений возле Киево-Печерской лавры, то Церковь на них отреагировала по-пастырски. Наместник Лавры митрополит Павел вышел к людям, которые туда пришли, чтобы с ними спокойно поговорить. Другое дело, что диалога не состоялось, но не по его вине.
Вообще, Церковь уже многократно говорила, что ситуация с расколом на Украине — тяжелейшая рана на теле нашей Церкви. Сотни тысяч людей живут вне церковного пространства и многие из них просто этого не понимают, потому что им внушили, что есть «наша» церковь и «не наша». А ведь на самом деле речь идет о том, что есть Церковь, и есть структура, которая Церковью не является. И это позиция всего мирового православия.
Отклик Архиерейского собора на письмо бывшего Киевского митрополита Филарета был очередной и далеко не первой нашей попыткой сесть за стол переговоров. Подчеркну, мы по-прежнему готовы это сделать и спокойно поговорить. Этот разговор, разумеется, не будет простым. Именно поэтому мы считаем, что перевод дискуссии в публичное поле контрпродуктивен. Нужно просто садиться и разговаривать, искать пути решения проблемы.
Если говорить о ситуации с погибшим младенцем, то это, к великому сожалению, тот случай, когда людское горе и превратно истолкованная позиция Запорожской епархии Украинской церкви были использованы для давления на Церковь. Промежуточный итог фантасмагорически закономерен — возбуждение прокуратурой уголовного дела по «признакам уголовного преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 161 УК Украины (нарушение равноправия граждан в зависимости от их расовой, национальной принадлежности, религиозных убеждений, инвалидности и по другим признакам), совершения… умышленных действий, направленных на разжигание национальной, религиозной вражды и ненависти, оскорбление чувств граждан в связи с их религиозными убеждениями». Как заявила генеральная прокуратура Украины, «установлено, что представители Запорожской епархии Украинской Православной Церкви Московского Патриархата допускают выборочный подход к осуществлению религиозных обрядов, отдавая предпочтение тем лицам, которые проходили обряды крещения именно в УПЦ МП, чем оскорбляют чувства граждан в связи с их религиозными убеждениями». В этой логике абсурда можно любого представителя любой религии осудить за отказ «предоставить услуги» не члену твоей общины, например, осудить мусульман за отказ хоронить по исламскому похоронному обряду правоверных иудеев.
— Летом этого года, когда исполняется 100 лет со дня расстрела Царской семьи, Церковь подводит итог трагическому для нее юбилею — 100-летию революции. Принимает ли общество сегодня правду о революции? И как изменит ситуацию ожидаемое решение Церкви по исследованию так называемых «екатеринбургских останков»?
— Столетие революции для церковной истории не юбилей. Юбилейными для церкви в минувшем году явились две даты — 100-летие восстановления патриаршества и 100-летие начала работы Поместного собора.
Мне кажется, что в нашем обществе многое было сделано для того, чтобы исторически правдивое понимание событий столетней давности сложилось. Их масштабность и серьезность последствий отрицать невозможно. Несколько лет назад Патриарх Кирилл, выступая на ВРНС, озвучил тему «примирением истории», предложив взять из различных исторических периодов все по-настоящему значимое и ценное. Патриарх призвал к синтезу «высоких духовных идеалов древней Руси, государственных и культурных достижений Российской империи, социальных императивов солидарности и коллективных усилий для достижения общих целей, определявших жизнь нашего общества большую часть века ХХ-го, справедливое стремление к осуществлению прав и свобод граждан в постсоветской России». Синтез, который можно описать формулой «вера — справедливость — солидарность — достоинство — державность». Мне кажется, мы постепенно движемся в этом направлении.
Что касается «екатеринбургских останков», то тут наша позиция была многократно обозначена. Степень открытости со стороны Церкви в этом вопросе беспрецедентна. Чего стоит только девятичасовая конференция в Сретенском монастыре с участием Патриарха, которая транслировалась в прямом эфире и сегодня доступна любому желающему в записи. Ни в одной ситуации, касающейся церковной, да и в целом общественной жизни такой прозрачности и готовности рассказывать обо всем, что происходит, не было.
Подчеркну, никакой задачи замедлить процесс или, напротив, его ускорить, не стоит. Заканчиваются многочисленные экспертизы, которые идут по нескольким линиям: генетическая, антропологическая, историческая, криминалистическая. Одни результаты уже получены, другие еще нет.
Дальше предстоит непростая работа. Все эти результаты надо будет соотнести друг с другом. Пока вопросы остаются. Когда закончатся все экспертизы и будет закрыто уголовное дело, которое ведет Следственный комитет, тогда Церковь, получив полную информацию, вынесет свое решение. Его будет принимать Архиерейский Собор. Будет ли он созван отдельно или станет очередным (очередные Архиерейский Соборы проходят раз в четыре года — прим. ТАСС) зависит от того, когда будут получены окончательные результаты.
Беседовала Антонина Мага
Синодальный отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ
